Она что-то прикидывала, взвешивала, ничуть не пытаясь
пускать в ход слезы и капризы. «Потрясающая все-таки женщина, – оценил
Бестужев. – Мужчиной бы ей родиться, в охранное бы поступить – цены б
не было…»
– Предположим, дело он вам покажет. Что тогда?
– Я не отзовусь о нем в отчете плохо, – сказал
Бестужев. – Это в данной ситуации – уже кое-что… Поверьте. А если он
мне расскажет как на духу, кто уговорил его прятать от меня дело, прикидываться
запойным, да выразит это письменно… тогда… Ну хорошо. Тогда – перевод в
Петербург. Приложу все старания.
– Ну что же, – сказала она медленно. – Вы, я
вижу, серьезный игрок… Можно нескромный вопрос? Вы, случайно, мальчиками не интересуетесь?
Бессилием, быть может, страдаете?
– Ирина Владимировна… – поморщился
Бестужев. – К чему это? – Не было смысла разглагольствовать перед ней
о долге и чести, следовало подыскать что-то более понятное ее циничной
натуре. – Заверяю вас, я в этом отношении совершенно нормален. Просто…
Разве вы никогда не слышали, что для мужчин карьерные побуждения могут быть
даже важнее женского внимания? Я уверен, ваш муженек кое на что закрывает глаза
в видах карьеры… а?
– Что вы имеете в виду? – насторожилась она.
– О, это чистая абстракция… – заверил
Бестужев. – Понимаете ли, за успешное завершение дела мне обещали звезду.
Неужели же я променяю ее на женское… внимание?
– Ах, вот вы какой…
– Вы в этом видите нечто ненормальное?
– Ну что вы, ротмистр, наоборот… Вполне понятные
побуждения.
– Значит, мы договорились?
– Как вам сказать… – протянула она. – Давайте
искать компромисс. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто вы поверите одним
обещаниям… но и сама на одни обещания клюнуть не способна. Требуется золотая середина…
– То есть?
– Следственное дело он вам представит, можете на меня
положиться. Нынче же. А вот имя того, кто… оказывал на него давление, я вам
открою только в Петербурге. Когда Викентий получит новое назначение и ничего
нельзя будет переиграть.
– А не обманете? – ухмыльнулся Бестужев.
Она ответила столь же откровенным взглядом:
– А какой резон? Во-первых, мы уже будем вне
досягаемости… его возможностей, во-вторых, вы всегда можете устроить Викентию
какие-то притеснения по службе, если я обману…
– Ирина Владимировна, вы и в самом деле незауряднейшая
женщина, – искренне сказал Бестужев. – Вам бы у нас служить…
– Я бы смогла, – кивнула она с серьезным
выражением. – Значит, мы договорились, Алексей? Муж вам покажет дело, а вы
не будете его терзать вопросами по поводу того… Ну, а остальное – простите, в
Петербурге.
– Согласен, – кивнул он.
Красавица выпрямилась, по ее губам пробежала легкая улыбка:
– Вы в самом деле отпустите меня теперь просто так? Не
подумайте, что я к вам вульгарно подлизываюсь… но я и в самом деле редко
встречала достойных меня мужчин. На которых извечное женское оружие действует
плохо… Быть может, спросите шампанского и запрете дверь?
– Откровенность за откровенность, – сказал
Бестужев, стараясь, чтобы в его голосе звучало искреннее сожаление. – Вы
великолепны, – он подпустил во взгляд цинизма. – Ах, с каким
удовольствием я бы с вас все это содрал… ах, простите, совлек. Но у меня
настолько нет времени… События разворачиваются быстрее, чем мне хотелось бы.
Только что поступила депеша из Петербурга, меня категорически торопят. Времени
нет совсем…
…Опустившись в кресло, Бестужев усмехнулся:
– Вы прекрасно выглядите, мой дорогой.
– Ротмистр, мы же, насколько я помню,
условились… – страдальчески поморщился Аргамаков.
– Простите, – кивнул Бестужев. – Этого я
касаться не буду… А интересно, между прочим: прокурора Верещагина зовут в
точности как и вас, он тоже Викентий Сергеевич…
– Да, интересное совпадение…
– Это все математика, – дружелюбно сказал
Бестужев. – Знаете, мне однажды один приват-доцент сообщил любопытный
математический фокус. Если в одном помещении окажутся не менее тридцати
человек, у двоих из них непременно совпадут дни и месяцы рождения. Да-да,
представьте себе. Мы не раз проверяли в достаточно больших компаниях – и всегда
подтверждалось… Викентий Сергеевич, ну что вы такой печальный? Все идет хорошо…
Давайте дело.
– Если бы хорошо… – вздохнул Аргамаков, но покорно
выложил на стол тоненькую папку.
Бестужев нетерпеливо ее раскрыл. Ага, место находки гильзы
указано правильно, с дополнением: «деформирована по неосторожности городового
Зыгало». Надо понимать, при составлении протокола присутствовало достаточно непосвященных
людей, чтобы наш Некто побоялся фальсифицировать бумаги… Пуля… Почему конверт
вскрыт и сургучная печать разломана пополам?!
– Викентий Сергеевич! – не сулящим ничего хорошего
голосом произнес Бестужев, демонстрируя пустой конверт.
– Я же вам говорю, что все пошло вовсе не так гладко…
– Где пуля?
– Ее минут десять назад забрал штабс-ротмистр Рокицкий.
Вот расписка, по всей форме. Уж не знаю, как он узнал, что я появился на
службе, только нагрянул, как снег на голову, категорически потребовал пулю…
– И вы отдали… – поморщился Бестужев. – Он
вас что, запугал?
– Ну, скажем так, имели место определенные напоминания
о возможных неприятностях, связанных с обстоятельствами, которые вам должны
быть неинтересны…
– Чтоб вас черт побрал… – зло выдохнул
Бестужев. – Где же его искать-то теперь?
– А он в аптеку пошел. Я видел в окно. Вон там –
аптека, на другой стороне улицы, наискосок…
– Давно?
– Я же говорю, минут десять назад, вы с ним едва не
столкнулись нос к носу…
– Он был в форме?
– Да, в полной форме…
Подойдя к окну, Бестужев сразу увидел ту самую аптеку. Не
долго думая, сказал:
– Давайте сюда расписку. Дело я заберу с собой… потом
верну, не ерзайте!
Завязал тесемки, сунул папку под мышку и почти выбежал,
надевая фуражку на ходу, задев ножнами шашки за косяк. Зыгало расхаживал у
входа, судя по его виду, не терзаясь никакими особенными мыслями.
– Подожди здесь, – сказал ему Бестужев и
направился к аптеке.
Как и в любом другом приличном заведении подобного рода,
внутри на подоконниках стояли пузатые шары, наполненные красными, синими и
желтыми жидкостями, подсвеченными сзади керосиновыми лампами. Над дверью, как
полагается, укреплен большой двуглавый орел, черный с золотом и яркой
киноварью. Мельком подумалось, что в витринах аптек отчего-то никогда не бывает
зеленых или, скажем, фиолетовых шаров, то бишь – подкрашенной этими красками
воды. Почему? Да кто его знает, загадка…
