Меня потянуло еще раз взглянуть за окно. Смерч или уже
прошел, или иссяк, добравшись до берега, но все равно дальше двадцати ярдов на
озере ничего не было видно. Вода буквально кипела. Мимо несло чей-то причал,
видимо, Джессеров, то разворачивая сваями вверх, то вновь скрывая его под
бурлящей водой.
Как только я спустился вниз, Билли обхватил меня за ноги. Я
взял его за руки, прижал к себе, потом зажег свечи. Мы сидели в комнате для
гостей, через коридор от моего маленького кабинета. Сидели, глядя друг на друга
в мигающем желтом свете свечей, и слушали, как буря бьется в наш дом. Минут
через двадцать послышался сухой треск дерева, и мы поняли, что где-то рядом
упала одна из больших сосен. Затем наступило затишье.
— Все? — Спросила Стефф.
— Может быть, — сказал я. — А может быть, еще нет.
Мы поднялись наверх, каждый со свечой в руке, словно монахи,
идущие на вечернюю молитву. Билли держал свою свечу с гордостью: нести огонь —
для него это много значило. И помогало забыть, что ему страшно.
Билли давно уже пора было спать, но ни я, ни Стефф не стали
заставлять его идти в постель. Мы просто сидели в гостинной, слушали ветер и
наблюдали за молниями. Потом Билли пристроился у Стефф на коленях и попытался
заснуть.
Примерно через час ветер снова начал крепчать. В течение
предыдущих трех недель держалась температура около девяносто градусов, а шесть
раз за эти двадцать с лишним дней станция национальной метеорологической службы
в Портланд-Джетпорте сообщала, что температура перевалила за сто. Невероятная
погода. Плюс суровая зима, плюс поздняя весна, и опять люди заговорили о том,
что все это последствия испытаний атомных бомб в пятидесятых годах. Второй
шквал оказался не таким сильным, но мы услышали грохот падения нескольких
деревьев, ослабленных первой атакой ветра. И, когда он совсем начал стихать,
одно из деревьев рухнуло на нашу крышу. Билли вздрогнул и с опаской поглядел на
потолок.
— Дом выдержит, малыш, — успокоил я.
Билли неуверенно улыбнулся.
Около десяти налетел последний шквал. Ветер взревел так же
громко, как в первый раз, а молнии, казалось, засверкали прямо вокруг нас.
Снова падали деревья. Недалеко от воды что-то рухнуло с треском, и Стефф
невольно вскрикнула, но Билли все еще безмятежно спал у нее на коленях.
— Дэвид, что это было?
— Я думаю, лодочный сарай.
— О, боже…
— Стеффи, пойдем вниз. — Я взял Билли на руки. Стефф
смотрела на меня большими испуганными глазами.
— Дэвид, все будет хорошо?
— Да.
— Правда?
— Правда.
Мы отправились вниз. И через десять минут, когда шквал
достиг максимальной силы, сверху донесся грохот и звон разбитого стекла:
разбилось панорамное окно. Так что привидевшаяся мне сцена можеть быть, вовсе и
не была столь нелепой. Стефф, которая к тому времени задремала, вскрикнула и
проснулась. Билли заворочался в постели.
— В комнату попадет дождь, — сказала она. — Мебель испортит…
— Попадет — значит, попадет. Мебель застрахована.
— Мне от этого не легче, — произнесла она расстроенно. —
Шкаф твоей матери… Наш новый диван… Цветной телевизор…
— Ш-ш-ш, — сказал я. — Спи.
— Не могу, — ответила она, но минут через пять уснула.
Я не ложился еще с полчаса, оставив для компании горящую
свечу, и слушал, как бродит, бормоча, на улице гром. Нетрудно было представить,
как завтра утром множество людей, живущих вокруг озера, начнут вызывать своих
страховых агентов, как зажужжат бензопилы владельцев домов, чьи крыши и окна
порушило падающими деревьями, как на дорогах появятся оранжевые машины
энергокомпании.
Буря стихала, и, кажется, нового шквала не предвиделось.
Оставив Стефф и Билли, я поднялся наверх посмотреть, что стало с комнатой.
Раздвижная дверь выдержала, но там, где было панорамное окно, зияла рваная
дыра, из которой торчали ветки березы — верхушка старого дерева, стоявшего с
незапамятных времен во дворе у входа в погреб. И я понял смысл реплики Стефф,
когда она говорила, что ей легче не будет от того, что все застраховано. Я
любил это дерево. Много суровых зим мы пережили с ним — единственной березой на
нашем берегу, которую я никогда даже и не думал спиливать. В лежащих на ковре
больших кусках стекла многократно отражалось пламя свечи, и я подумал, что
нужно будет предупредить Стефф и Билли, ведь оба они любили шлепать по утрам
босиком. Я пошел вниз. В ту ночь мы все трое спали на кровати для гостей: мы со
Стефф по краям, Билли между нами.
Глава 2
Утро было ясное и чистое, как звук колокола. Дул легкий
ветерок, от которого по дороге весело бегали чередующиеся пятна солнечного
света и теней от деревьев.
— О-о-о!.. — Вырвалось у Билли.
Он стоял у забора, отделявшего нас от участка Нортона, и
смотрел вдоль подъездной аллеи, ведущей к нашему дому. Аллея эта, длиной около
четверти мили, в свою очередь выходит на двухрядное шоссе, называющееся
Канзас-Роуд. Оттуда уже вы можете ехать куда угодно или по крайней мере до
Бриджтона. Я взглянул в ту же сторону, куда смотрел Билли, и у меня похолодело
на сердце.
— Ближе не подходи, малыш. Даже здесь уже опасно.
Билли спорить не стал.
Недалеко от того места, где стоял Билли, из травы доносилось
шипение, и на первый взгляд могло показаться, что там извивается клубок змей:
ведущие к нашему дома провода оборвались и лежали теперь беспорядочными витками
всего в двадцати футах от нас на участке выжженой травы. Изредка они лениво
переворачивались и плевались искрами. Если бы пронесшийся ливень не промочил
деревья и траву столь основательно, дом мог бы загореться. А так на траве
образовалась лишь проплешина, где спутались провода.
— Лектричесво может убить человека, пап?
— Да. Может.
— А что мы с ним будем делать?
— Ничего. Пождем машину энергокомпании.
— А когда они приедут?
— Не знаю. — У пятилетних детей вопросов бывает хоть
отбавляй. — Думаю, сегодня утром у них полно забот. Хочешь пройтись со мной до
конца аллеи?
Он двинулся со мной, потом остановился, с подозрением глядя
на провода. Один из них вдруг выгнулся и лениво перевернулся словно приманивая
к себе.
— Пап. А лектричество может пройти через землю?
Справедливый вопрос.
