— Что вы собираетесь с ней делать, миссис Репплер? — спросил
Джим.
— Не знаю, — сказала она низким хриплым голосом. — Но
ракетка хорошо сидит в руке.
Каждый из нас держал что-то в руках, хотя выглядел такой
набор оружия довольно-таки странно. У Олли был револьвер. Бадди Иглтон принес
откуда-то стальной ломик. Я прихватил черенок швабры.
— О'кей, — сказал Ден Миллер, повысив голос. — Прошу
внимания!
Человек двенадцать добрели до выхода посмотреть, что
происходит, и остановились нестройной группой. Справа от них стояла миссис
Кармоди со своими новыми сторонниками.
— Мы собираемся в аптеку — посмотреть, как там дела.
Надеюсь, мы найдем там что-нибудь для миссис Клапхем.
Так звали старушку, которую затоптали вечером, когда
появились розовые твари.
Миллер взглянул на нас.
— Мы не должны рисковать, — сказал он. — При первых же
признаках опасности мигом возвращаемся в магазин…
— И приведете к нам эти исчадия ада! — выкрикнула миссис
Кармоди.
— Она права! — поддакнула одна из «летних» дам. — Из-за вас
они заметят нас! Вы приманите их сюда! Почему бы вам не успокоиться, пока все
хорошо?
— То, что случилось с нами, вы называете «все хорошо»? —
спросил я.
Миссис Кармоди с горящими глазами шагнула вперед.
— Ты умрешь там, Дэвид Дрэйтон! Ты хочешь, чтобы твой сын
остался сиротой? — Она обвела нас всех взглядом. Бадди Иглтон опустил глаза и
одновременно поднял ломик, словно защищаясь от ее злых чар.
— Вы все умрете там! Разве вы не поняли, что наступил конец
света? Враг рода человеческого шагает по Земле! Пылает адский огонь, и каждый,
кто ступит за дверь, будет растерзан! Они придут за теми из нас, кто остался
здесь, как сказала эта добрая женщина. Люди, неужели вы позволите, чтобы это
произошло? — Теперь миссис Кармоди обращалась к собравшимся зрителям, и толпа
зароптала. — После того, что случилось с неверящими вчера? Там — смерть!
Смерть! Там…
Банка зеленого горошка, пролетев через две кассы, ударила ей
в грудь. Миссис Кармоди, квакнув от неожиданности, замолчала. Вперед вышла
Аманда.
— Заткнись! — выкрикнула она. — Стервятница! Заткнись!
— Она служит нечистому! — опять заорала миссис Кармоди, и на
ее губах заиграла нервная усмешка. — Мать Кармоди все видит! Да! Мать Кармоди
видит, чего не видят другие!
Но наваждение уже прошло, и Аманда спокойно выдержала ее
взгляд.
— Мы идем или будем стоять здесь целый день? — спросила
миссис Репплер.
И мы пошли. Спаси нас бог, мы пошли.
Ден Миллер шел первым. Олли вторым. Я шел последним, сразу
за миссис Репплер. Наверное, я никогда в жизни так не боялся. Моя ладонь,
сжимающая черенок швабры, стала скользкой от пота. Выйдя за дверь, я снова
почувствовал запах тумана. Миллер и Олли уже растворились в белизне, а Хатлена,
шедшего третьим, было едва видно.
«Всего двадцать футов, — твердил я себе. — Всего двадцать
футов».
Миссис Репплер медленно, но твердо шагала впереди меня, чуть
покачивая зажатой в правой руке теннисной ракеткой. Слева от нас была красная
шлакоблочная стена. Справа, как призрачные корабли, стояли в тумане машины
первого ряда автостоянки. Потом из белизны возник мусорный бак, а за ним
скамейка, на которой люди инода ждали очереди к телефону-автомату.
— О, боже! — истерично вскрикнул Миллер, добравшись до
аптеки. — Боже милостивый! Вы только посмотрите!
Внутри аптека больше всего напоминала бойню. Мы с Миллером
почти угадали. Все твари, скрывающиеся в тумане, находили свою жертву по
запаху. И это было логично. Зрение для них почти бесполезно. От слуха толку не
намного больше, поскольку, как я уже писал, туман странным образом путает всю
акустику: звуки, рождающиеся близко, делает далекими, а далекие иногда
близкими. Эти твари из тумана шли, повинуясь самому надежному чувству:
обонянию.
Тех, кто остался в супермаркете, в каком-то смысле спасло
отсутствие электричества, потому что перестали работать двери с фотоэлементами,
и когда появился туман, магазин оказался как бы запечатанным. В аптеке же двери
были открыти и застопорены. Когда прервалась подача электричества, перестали
работать кондиционеры, и тогда открыли двери, чтобы дать доступ свежему
воздуху. Однако со свежим воздухом в аптеку вошло и еще что-то…
В дверях лежал на животе мужчина в бордовой рубашке. Вернее,
это сначала я подумал, что она бордовая, а потом заметил несколько несколько
белых участков внизу и понял, что бордовой она стала от засохшей крови. Что-то
здесь было не так, и я долго не мог сообразить, в чем дело. Даже когда Бадди
Иглтона стошнило, до меня и то не сразу дошло. Видимо, когда с людьми случается
что-то столь несообразное, мозг отказывается воспринимать сразу.
У мужчины… не хватало головы. Ноги его лежали на пороге
аптеки, и голове полагалось бы свисать с нижней ступеньки. Но ее просто не
было.
Джиму этого оказалось достаточно. Он отвернулся, закрывая
руками рот, глянул на меня безумными красными глазами и, качаясь, побрел
обратно к супемаркету. Миллер прошел внутрь аптеки. Майк Хатлен — за ним.
Миссис Репплер остановилась у дверей. Олли встал с другой стороны двери, держа
в руке направленный в землю револьвер, и сказал:
— Кажется, я начинаю терять надежду, Дэвид.
В аптеке царил самый настоящий хаос. Повсюду валялись книги
в бумажных обложках и журналы. У моих ног лежали «Спайдермен» и «Невероятная
громадина», и, почти не задумываясь, я поднял их и сунул в задний карман.
Бутылочки и коробочки с лекарствами были разбросаны по всему полу. Из-за
прилавка свисала чья-то рука.
Меня охватило ощущение нереальности. Помещение выглядело
так, словно тут справляли какой-то сумасшедший праздник: повсюду висели, как
мне сначала показалось, гирлянды и ленты. Не широкие и не плоские, как обычно,
а похожие или на толстые струны, или на тонкие провода. Я обратил внимание, что
они такого же ярко-белого цвета, как сам туман, и по спине у меня пробежал
холодок. Если это не креп, то что же? На некоторых «гирляндах» висели, болтаясь
в воздухе, книги и журналы.
Майк Хатлен пнул ногой какую-то странную черную штуку,
длиную и щетинистую.
— Что это за чертовщина? — Спросил он, не обращаясь ни к
кому конкретно…
И внезапно я понял, что убило всех этих людей, которые были
в аптеке. Людей, которых нашли по запаху…
— Назад. — В горле у меня пересохло, и слова вылетали
коротко и сухо, как выстрелы. — Уходим.
