Да. А может быть, нечто подобное ждет нас впереди. Но
говорить об этом я не стал. Куда-то нужно было двигаться, и я погнал машину
вперед, объезжая эти жуткие следы, пока они не ушли в сторону от дороги…
Это почти все, и остался лишь один момент, о котором я хотел
рассказать, но чуть позже. Хочу предупредить, чтобы вы не ожидали какого-нибудь
аккуратного финала. Здесь не будет фраз типа: «И они выбрались из тумана в
яркий солнечный новый день». Или: «Когда мы проснулись, прибыли наконец солдаты
национальной гвардии». Или даже классического: «Все это случилось во сне».
Я полагаю, это можно назвать как, хмурясь, говорил мой отец,
«Финалом в духе Альфреда Хичкока». Под таким определением он подразумевал
двусмысленные финалы, позволяющие зрителю или читателю самому решать, как все
закончилось. Отец всегда презирал такие истории, называя их дешевыми трюками.
До «Ховард Джонсонс» у выезда номер 3 мы добрались уже в
сумерках, кагда вести машину стало просто опасно. Перед этим мы рискнули
проехать по мосту через Сако. Выглядел он сильно поврежденным, но в тумане
невозможно было разглядеть, цел он или нет. В этот раз нам повезло.
Сейчас уже ночь, без четверти час. Двадцать третье июля.
Буря, послужившая сигналом к этому кошмару, пронеслась всего четыре дня назад.
Билли спит в холле на матрасе, который я для него отыскал. Аманда и миссис
Репплер спят рядом. Я сижу и пишу при свете большого карманного фонаря, а
снаружи бьются в стекло все те же розовые твари. Время от времени раздается
более громкий удар, когда одну из них подхватывает «птица».
В баке осталось горючего еще миль на 90. Придется
заправляться здесь. Совсем рядом есть заправочная «Эксон», и, хотя
электрические насосы не работают, думаю, я смог бы откачать из хранилища
немного бензина. Но…
Но это означает, что придется выходить из машины.
Если мы добудем бензин — здесь или дальше по пути, — мы
сможем продолжать двигаться. Дело в том, что уменя есть цель. Это последнее, о
чем я хотел рассказать.
Конечно, я не уверен до конца. В этом-то вся и загвоздка.
Может быть, меня подвело воображение, выдав желаемое за действительное. Но даже
если это не так, шансы все равно невелики.
Сколько миль еще впереди? Сколько мостов? Сколько страшных
тварей, только и ждущих, чтобы наброситься на моего сына?
В комнате управляющего я нашел батарейный приемник с широким
диапазоном, антенна от которого была выведена через окно на улицу. Включив
приемник, я перевел его на питание от батареек, покрутил настройку, пощелкал
переключателями диапазонов, но кроме статики или просто молчания, так ничего и
не поймал.
И когда я уже собирался выключить его, перегнав движок в
самый конец коротковолнового диапазона, мне показалось, что я расслышал одно
единственное слово.
И все. Я ждал целый час, но больше ничего не услышал.
Если это одно-единственное слово действительно прозвучало,
оно, должно быть, прорвалось через какой-то крошечный разрыв в гасящем
радиоволны тумане, разрыв, который тут же снова сомкнулся.
Одно слово.
Мне надо поспать… Мне надо проспать до утра, если меня не
будут преследовать во сне лица Олли Викса, миссис Кармоди, носильщика Норма… И
лицо Стефф, на которое падает тень от широких полей соломенной шляпы.
Здесь есть ресторан, типичный для отелей «Ховард Джонсон»,
ресторан с обеденным залом и длинным в форме подковы прилавком с закусками. Я
собираюсь оставить эти страницы на прилавке и, может быть, когда-нибудь
кто-нибудь их найдет и прочтет…
Одно слово.
Если я действительно его слышал. Если только. Надо ложиться
спать. Но сначала я поцелую сына и шепну ему на ухо два слова. Знаете, чтобы не
случилось ничего плохого.
Два слова.
Одно из них, то самое, что я услышал: «Хартфорд».
Другое слово: «Надежда».
