– Предлагаем вам коллекцию, выполненную в классическом, но вечно новом волнующем стиле. Что подготовили лучшие кутюрье мира этой осенью для наших молодых бойцов? Коллекция «Листопад»! – провозгласил чуть пьяным голосом счастливый добытчик.
Полина заметила громадную, литров на пять, бутылищу ее любимого «Асти Мартини». Рядом стояла стандартная бутылка того же напитка, казавшаяся крошечной рядом с удивительным гигантом.
Митя указал на меньшую бутылку и дурашливо засюсюкал:
– Вот из этой бутылочки беби будет пить, а из этой, – погладил он по бокам громадину, – командир будет купать своего беби.
Сценарий подобной игры был уже Поле хорошо знаком. Вот сейчас, пока муж открывает бутылку, она должна мгновенно радостно раздеться и подключиться к веселью. Так было заведено в школе молодого бойца: изобретать сюрпризы, ничему не удивляться, ничего не стесняться, не зажиматься, наслаждаться друг другом при первой возможности и на полную катушку.
Но сегодня, в этом распроклятом медицинском кабинете внутри Полины будто что-то сломали. Исчезла бесстрашная беззаботность. Ей показалось, что, раздевшись, она тут же примется дрожать, как днем в кресле.
Шампанское чпокнуло, и Митя, видя, что молодой боец медлит с раздеванием, притянул ее к себе и полил из бутылки: лицо, шею, грудь. Свитер тут же промок. Полине стало жалко и любимое шампанское, и свитерок. Она попыталась отстраниться – Митя был сильнющим, не отпускал:
– Беби сердитый, беби усталый, беби хочет питиньки, – добрым материнским голосом баюкал он. – А мы ему питиньки даем; ну-ка, быстренько: глот-глот-глот. И беби расслабится. И мы с бебиком пойдем в душик и будем в дождик играть…
Полине ничего уже не оставалось, как глот-глот-глот по-быстрому: глотать шампанское, которое иначе окончательно зальет любимый беленький кашемировый свитерочек.
Через минуту вино уже ударило в ноги и в голову: ноги стали слабыми, чужими, непослушными, а в голове шумело и рождалось небывалое веселье:
– Супер! Купаться в шампанском буду! Все с себя посмываю: очередь, врачиху, кабинет, кресло…
Она мгновенно, как это всегда делала раньше, разделась, и если и дрожала слегка, то от радостного возбуждения. Взяла бутылку из рук смеющегося Мити и уже сама поторапливала:
– Тащи скорее ту, в ванной откроешь.
Оба, сгорая от нетерпения, рванули в ванную.
Митя, как и обещал, тщательно мыл беби. Усадив молодого бойца себе на колени, он поливал ее из бутылки, слизывая капельки с ее кожи. Вскоре он уже не по-матерински, а по-детски сюсюкал:
– Я тоже хочу питиньки, дай мне скорее питиньки.
Шампанское текло с ее груди, он жадно впивался, глотал.
Поля веселилась вовсю. Подставляла животик, попку: вот сюда полей, вот сюда, вот тут еще не помыли.
Митя набирал шампанское в ладонь и мыл, тер беби изо всех сил.
Ну и купание!
Наконец Митя наласкался до такой степени, что терпеть дальше не мог. Он подхватил беби на руки, побежал в спальню, бухнулся в кровать.
Он лежал на спине и звал переключиться на другую игру.
– Поехали! – требовал он.
У Полины вдруг пьяно пронеслось в голове:
– Введу два пальца… Меньше, чем половой член…
И правда – меньше. И та отвратительная железяка тоже, кажется, меньше. Как же это раньше ей не было от него больно?
Воспоминания о той холодной, унизительной боли вернулись, прорвав пьяную пелену. Она вдруг испугалась, что может быть еще больнее, а ведь до этого почти не боялась, даже в ее первый в жизни раз. И не было больно тогда. Но вот сейчас – не могла себя заставить и все. Ей стало опять страшно и холодно.
– Ну, поехали, наездница, скакун уже бьет копытом, – понукал Митя.
– Я устала, я так устала, – вяло протянула она.
– Ну уж нет, – возмутился заждавшийся скакун, подхватывая девушку. Поля вскрикнула от внезапной боли где-то глубоко, внутри. Но Митя уже ничего не замечал. Он двигался со страшной силой, как она раньше любила, не обращая внимания на ее стоны и всхлипы, принимая их за обычные ее вопли наслаждения.
Наконец он обмяк, отпустил ее. Она скатилась с него прямо на деньги.
Митя уже сопел, засыпая. Поля подтянула к себе одеяло. Сон не шел. Она думала:
– Он изнасиловал меня сейчас. Я совсем не хотела, а он… И там, в кабинете, изнасиловали меня железякой. Я не хочу больше никакого секса. Никогда. И что же теперь? Он всегда будет так со мной, если я не хочу? И он не будет меня любить, если я не хочу? А если я вообще больше никогда не захочу?
Так она и уснула в горестных мыслях.
Утро пришло тихое и доброе. Похмельное.
Митя не предлагал молодому бойцу заняться разминкой, как обычно по утрам. Он собрал все зелененькие бумажки и велел едва проснувшейся Поле:
– Спрячь это ты. Пусть будут у тебя. Это твое. Чтоб я не знал где. В квартире не оставляй.
Раньше бы она отказалась. Но сейчас опять всплыли страшные кабинетные видения, она вспомнила словечки «нищету плодить» и взяла пачку.
Тихо завтракали вкусностями, которые вчера принес Митя вместе с диковинной бутылью.
– Ты чего вчера вроде и не рада была? – спросил он.
– Устала просто. Плохо себя чувствую. Может, грипп надвигается. – Поля решила не говорить Мите о враче. Никогда. И о беременности. Пока.
– А ты «Упсы» выпей, – посоветовал Митя, чмокнув ее в макушку перед тем, как снова уйти на боковую.
Поля собралась и снова поехала к подруге. Ей требовалось решить, как быть: как научиться отказывать ни в чем не виноватому Мите, если самой – хоть режь – не хочется?
– Ну уйди от него, – лениво советовала Катька.
– Ты что? Я же люблю его! – патетически восклицала Полина.
– Тогда спи с ним. Через «не хочу». Он же не поймет тебя. Чтой-то ты вдруг? То хотела-хотела, а то все… Решит, что у тебя кто-то есть. Будет ревновать. Фиг потом докажешь. Забудешь ты про врачиху эту, продержись недельку-другую, все вернется. Ну, поддай слегка перед этим, что ли…
Поля с надеждой ждала, когда все вернется, а пока изображала надвигающийся грипп, ломоту в суставах, слабость, невыносимую головную боль.
Митя жалел ее целых три дня. Терпел. Потом опять принес шампанское, они выпили на кухне, и он предложил:
– Давай попыхаем.
Увидев непонимание, выразился яснее:
– Курнем давай, говорю.
Поля курила с Митей за компанию. Без него она о сигаретах и не вспоминала и радовалась этому: привычка не приходила.
Митя достал пачку «Беломора». Такие курил Полин дед, пока врачи не велели бросить.
