– Ну, это еще зачем? – закапризничал Митя.
– Затем, что я тебя знаю. Ты ж риск любишь.
– Люблю, – кивнул с широкой улыбкой, которую так обожала Полина, ее возлюбленный.
– А я не люблю. Зачем мне тут разносчики заразы? Это не обсуждается. Сейчас после ужина ляжешь под капельницу. Тома возьмет мазок. И, Том, сразу в лаборатории глянь, что там да как на первый взгляд.
– Будет сделано, – козырнула Тамара, повеселевшая после стопочки.
Поля, весь день мечтавшая оказаться в объятиях Мити, погрустнела. Опять ему капельница. И Агата с ним лечь не позволит.
После еды Митю сразу и увели.
– А ты ложись, – сказала Агата Поле. – Возьми вон журналы полистай. Сейчас уложу беби и вернусь.
В сердце Полины как нож вонзился. Беби! Так называл ее в самые лучшие минуты тот, кого она все это время называла мужем. Значит – что? Она – беби для Мити. А Митя – беби для Агаты? Бред! Это невозможно. Митя любит молодых, стройных, красивых. А Агата… Это же ужас ходячий. Бегемот. Вот! Именно бегемот.
– Не спишь? – раздался голос бегемота. – Да ты и не ложилась! Что пригорюнилась? Диша лежит, красавец. Отдыхает. Ничего. Через недельку не узнаешь. Будет как новенький.
На Агату невозможно было злиться. Она так добродушно и естественно себя вела, что все в ней располагало к дружескому общению.
– Но потом смотри за ним в оба! Ухаживай, как мы тут за ним.
– Да я и так старалась. Готовила, убиралась.
– Это все хорошо. Я о другом. Чтоб ни малейшего повода к раздражению, уходу. Чего он уходил?
– Я уже не помню, – задумалась Поля.
– А должна, – укорила Агата. – Теперь ответь мне: ты почему не предохранялась? Ты ж беременная. И молчишь. Дишке врешь.
– Он сказал? – ужаснулась девушка.
– Еще чего! Буду я с ним о всякой бабьей ерунде толковать. С порога поняла: беременную привел. Тебе зачем? Надо тебе?
– Так получилось, – других слов у Поли не нашлось.
– Ну прям, получилось. Ты ж не предохранялась. Как иначе могло получиться-то? У него его штука для чего предназначена? Детей впрыскивать! А твоя – ловить. Вот вы и ловите их, дураков. А они потом ко мне лечиться приходят из-за вас, баб безмозглых.
– Я люблю его, – с рыданием в голосе вымолвила Полина.
– Любить – это хранить покой. И не врать. И не исподтишка залавливать.
– Я не залавливала.
– Думала себе сувенир на память о любви оставить?
Агата и правда поражала своей проницательностью.
– У него уже есть сувенир. Чуть на тот свет не отправился, когда эта его, законная супруга, с ребенком в Штаты смоталась. А мне потом вытягивай. Ты хоть отчет себе отдаешь, кого родишь, если что? Он же давно не пролечивался. Ребенок у тебя может такой появиться – на всю жизнь прикована будешь к инвалидской его колясочке.
– Почему?
– Ну ты совсем дикая! А говоришь: из хорошей семьи. Ну от наркомана кто может родиться, сама посуди… Гены-то порченые. Диша, конечно, не заядлый. Ничего. Вытянется. Но бывают периоды. Ты в такой период попала. Есть опасность. Ты сама-то? Не употребляла?
– Траву вместе курили, – призналась девушка.
– Знала, что беременная, и курила траву! Да! Хорошая мать из тебя будет!
– Что же мне делать? Я ему боялась сказать. Думала, он обидеться может, что я не позаботилась.
– Эх, ну что мне с тобой делать, с дурой такой? – вздохнула Агата. – Ты хоть определись, чего хочешь. Опять же: не усложняй. Просто «да» или «нет». Оставить хочешь? Оставляй. Просто учитывай степень риска. Не хочешь? Скажи «нет». Помогу тебе. И Дише не скажем. Тебе решать. Ты взрослая, совершеннолетняя. Вот и распоряжайся. Да или нет?
– А как вы поможете? У вас есть кто-то? – раздумывала Полина.
– У меня есть я. И у всех вас, идиотов, есть я. Сама же и помогу. В порядке исключения, ради Диши. Так-то я это дело не практикую. Хотя двадцать лет отработала «у станка» с вами, бабами. Потом только на новую отрасль перекинулась – поприбыльнее, видишь. Ко мне люди обращаются, а не шушера.
«Люди» Агата произнесла с особым нажимом.
– Так что, считай, тебе повезло. И очень повезло, что ты с Дишей, а не с каким-нибудь… вокзальным. Пять минут – и готово. Забудешь, как не было ничего.
– А можно я завтра отвечу?
– Хоть завтра, хоть послезавтра. Пока Диша здесь хочет быть – в любой момент. Да и потом… Приходи. Чего мне… Помогу. Только тянуть с этим не надо. Ты и так затянула.
– Нет, я точно завтра скажу, – уверила Поля.
Она оставила себе одну ночь на размышление. Хотя – что тянуть? Права Агата во всем. Надо решиться – и все.
– Вы потому сказали, что мне выпить нельзя? Из-за беременности? – вспомнила вдруг девушка.
– Ну да. Чего еще добавлять-то плоду? У него там и так целый букет. Если оставить решишь, я тебя тоже прокапаю. Витамины проколю. Но – если там уже уродство какое завязалось, витамины не помогут. Тебе только, для тонуса и здоровья. Ты вот глупая, не ценишь. А у меня тут подлечиться – знаешь сколько стоит? Ты за всю жизнь столько денег не видела. Ладно, спи. Утро вечера мудренее. Я сейчас тоже улягусь. Покурю только на сон грядущий.
Полине было легко на душе. Правда, что страдать? Есть Агата. Надо только сказать «да». Или «нет». И все будет спокойно и просто.
Сквозь сон Поля видела, как Агата курит, стоя у кухонного стола, затягивается глубоко, выдыхает дым облаком, наклоняется к пепельнице, опирается локтями о стол, раскуривает новую сигарету, затягивается, выдыхает…
«Пусть все Агата за меня решает. Она лучше знает». – Так решила Полина, погружаясь в сон в розовой мягкой постели.
… Агата все стояла, облокотившись о стол, и выдыхала дым. Ее освещал слабый ночничок. Поля подумала, что ночь еще длится, вон, Агата и не ложилась пока. На улице темно. Кто-то еще стоял за Агатой, какая-то большая тень. Или это сон?
– Ага-та, Ага-та, Ага-та, – услышала она всхлипы, исходящие от тени.
Тень двигалась и постанывала, ритмично произнося имя: Ага – та.
Агата шумно курила, выпускала дым, как паровоз.
Поля залюбовалась сном.
– Ты мне нужна, Ага-та, – плакала тень Митиным голосом.
– Тебе что, не с кем больше? – лениво спросила Агата и затянулась. Тело ее, почти лежащее на столе, колыхалось все сильнее и сильнее.
– Только ты, Агата. Только ты, Агата. Оставь меня у себя, Агата. Только ты, – плакал Митя почти в голос, двигаясь ритмично за огромной спиной.
– Брось, Диш, ты мне всю спину слезами измочил, – Агата опять выпустила клуб дыма.
– Ага-та, – повторял Митя.
