Агата, докурив, легла головой на скрещенные руки.
– Теперь давай в полную силу, Диша, – велела она. – Раз уж разбудил.
Митя громко задышал. Тело Агаты заколыхалось в быстром темпе.
Поле казалось, что все это кино.
– И еще чуток подбавь, – руководила Агата, тяжело дыша. – Вот-вот, давай так.
Больше они не разговаривали. Слышно было только прерывистое дыхание.
Глаза Поли так привыкли к полумраку, что ей хорошо был виден Митя. С ней он таким никогда не был. Совершенно другой человек, другой мужчина. Лицо его было вдохновенным, трепетным. Глаза закрыты. Руки упирались в необъятные бока Агаты.
– Я почти, Агата. Подождать? Или сейчас?
– Пережди. Не догоню.
Они остановились. Но Митя тут же начал стонать:
– Ага-та, Ага-та…
– Ну, давай, что тогда спрашиваешь. Разбудишь.
Поля закрыла глаза. Опять слышалось дыхание и движение. У нее сомнений не было: Митя любил Агату. Совершенно самозабвенно любил. Такой любовью, о которой только мечтать можно. Странно все устроено в мире. Жутко. Неправильно. Но – вот так, и никак иначе.
Она крепко-крепко закрывала глаза и почему-то заснула. Несмотря на потрясение. Что бы ни было – а дом Агаты располагал к покою и уравновешенности.
Проснулась она с готовым решением. С четким пониманием, что пора начинать новую жизнь. Она теперь хорошо представляла себе, что и как хочет устроить в своем существовании.
Ее мутило, но она знала: это скоро кончится. Она приняла душ, взяла яблоко из большой прозрачной миски и села ждать Агату. Вскоре та появилась, в рубахе другого, чем вчера, цвета, но схожего покроя. Грузно уселась, закурила.
– Я решила, – сказала Полина. – Давайте сегодня сделаем.
– Проснулась, что ли, ночью?
– Да. Но не потому…
– Из-за этого не стоит. Подумаешь – ну, кинул палочку. Проснулся среди ночи… У них так бывает, у мужиков. Шатуны.
– Он вас любит, – Поля сделала ударение на слове «вас».
– «Одни страдания от той любви», – пропела Агата. – Это не мое. Я уж на другой орбите давно. А они все стонут: дай, Агата. Ну – на. Успокойся. Иди, живи, как человек, с девчонками, которым это надо… Все равно возвращаются…
– А почему? – Полине было действительно интересно, чем Агата так влечет к себе. Дом ее – это конечно. Это красота, уют, стиль… Агата как личность – тоже понятно: сила, чувство защищенности и покоя. Но чтоб как женщина? Вот это загадка.
Поля вспомнила, как Агата шумно равнодушно курила, пока Митя брал ее, исходя слезами восторга. Ведь ничего для этого не делает! Как же так?
– У них надо спросить. Я почем знаю? – пожала плечами Агата и улыбнулась. – Дело в имени, такая у меня теория. Имя у меня такое.
– Оно что-то значит? – не поняла девушка.
– Ну, сама посуди. Каждое имя что-то значит. И это как печать на человеке на всю жизнь. Огромной силы печать.
– А ваше – что в нем?
– А ты что? Сама не слышишь? Все ко мне попадают и успокаиваются. Почему? Сразу думают: «Ага! Та!» Поняла? «Ага! Вот это она та самая и есть! Та! И другую такую не найдешь!»
– Точно! – поразилась Поля. – Я почти сразу так и подумала.
– Ну вот! А ты говоришь! Что значит…
– А мое имя? Оно что другим говорит?
– Сама не догадываешься? Может, сама что найдешь?
– Полина, – произнесла девушка. – Нет, не знаю.
– Хочешь знать? Ну, смотри: Пол и на. Пол – секс то есть. И – на, бери меня. Да еще и на полу, – засмеялась Агата.
– Получается, что я только для секса?
– Это как сама решишь.
– Сильное у вас имя, – задумчиво произнесла Полина.
– Много сильных имен, – сказала Агата.
– А Диша?
– Иди сюда и ша!
– Вот это да! Никогда бы и не задумалась. А правда, совпадает.
– Совпасть все что угодно может. Если человек слабак, что хочешь совпадет. Так ты точно решила?
– Решила.
– Ну – дело твое. Тогда вечером, когда все угомонятся. Дишка сегодня на серьезных процедурах. Кишечник ему почистим. Потом спать будет как младенец. Сейчас он не спит, под капельницей, но я ему фильм включила. Фильм смотрит. Можешь к нему пойти. Потом Тома у тебя кровь возьмет. На всякий случай.
– Нет, – сказала Поля, – я тут побуду.
– Тома за тобой придет. Лежи, отдыхай.
Поздно вечером все было кончено.
Спать Полю оставили в том же кабинетике, где избавили ее от проблем. Дежурившая в ночную смену Тамара наблюдала, все ли в порядке. Утром зашла Агата. Полина уже проснулась. Ей давно не было так хорошо. Не тошнило, не мучили мысли о будущем. Жажда деятельности владела ею.
– Оклемалась? Довольна? – спросила Агата.
– Да! – искренне ответила Поля.
– На, глянь.
Агата поднесла Поле небольшой изогнутый эмалированный лоток, какие обычно бывают у стоматологов в кабинетах.
Поля взглянула и не поверила своим глазам.
На дне лотка, в засохшей уже крови лежал человечек. Маленький умученный человек, сантиметров шести. Скрюченный, окровавленный, он как бы стоял на карачках на коленках и локтях. Крохотные ножки с пальчиками, худенький. Мертвый.
– Мальчишка был, – сказала Агата.
– Зачем вы мне показываете?! – в ужасе крикнула Поля.
– А чтобы ты на будущее знала, что у тебя внутри заводится, когда ты голову не включаешь и перепихиваешься с кем попало, как безмозглое животное. Ты думала, там пупсик резиновый? За ниточку потянешь, он выскочит, все дела? Смотри, запоминай. Точно такого другого уже не будет.
– Зачем вы? – рыдала Поля.
– Ну не одной же мне ваших детей оплакивать. Что-то понимать-то пора.
– А ему что? Не надо? – с ожесточением крикнула Поля, кивнув в сторону коридора, за которым находилась Митина комната.
– Всем надо. Но женщина за плод отвечает больше. Хотя бы потому, что может очень долго никому не рассказывать. И решать.
– А почему вы мне сказали: выбирай?
– А кому выбирать? Кому отвечать? Человек свой выбор делает сам. А как ты думала? Кто за тебя про тебя решит?
Поля смотрела на своего сына. Он мог быть живым. Хотел жить. Она била себя по животу, когда злилась. Она решила за него. Он сам бы остался. Вырос. Был бы у нее друг…
– Переверни, лицо увидишь, – посоветовала Агата.
– Нет, – корчилась Поля.
– Посмотри, посмотри. Не себя жалей, его пожалей.
