Берег и озеро поменялись местами. Он был теперь обращен
спиной к Питеру. Над головой ужасное обезьяноподобное облако понемногу теряло
очертания. Хэл начал грести. Двадцати секунд ему было достаточно, чтобы понять,
что на карту поставлена его жизнь. Он был средним пловцом, но даже для великого
пловца купание в такой взбесившейся воде оказалось бы серьезным испытанием.
Еще две доски неожиданно разошлись с тем же самым
пистолетным звуком. Вода полилась в лодку, заливая его ботинки. Он услышал
почти незаметные металлические щелчки и понял, что это звук ломающихся ржавых
гвоздей. Один из запоров с треском отлетел и упал в воду – интересно, когда за
ним последуют уключины?
Ветер теперь дул ему в спину, словно пытаясь замедлить ход
лодки али даже вынести ее на середину озера. Он был охвачен ужасом, но сквозь
ужас пробивалось чувство радостного возбуждения. На этот раз обезьяна исчезла
навсегда. Каким-то образом он знал это наверняка. Что бы ни случилось с ним,
обезьяна уже никогда не вернется, чтобы отбросить тень на жизнь Дэниса или
Питера. Обезьяна скрылась, н теперь она, возможно, лежала на крыше или капоте
студебеккера Амоса Каллигана на дне Кристального озера. Исчезла навсегда.
Он греб, наклоняясь вперед и откидываясь назад. Вновь
раздался хрустящий треск, и ржавая жестянка из-под наживки поплыла по воде,
поднявшейся до уровня трех дюймов. Раздался еще более громкий треск, и
расколовшееся на две части носовое сиденье поплыло рядом с жестянкой. Доска
оторвалась от левого борта, еще одна, как раз на уровне ватерлинии, отвалилась
от правого. Хэл греб. Вдыхаемый и выдыхаемый воздух, горячий и сухой, свистел у
него в горле. Его гортань распухла от медного привкуса истощения. Его влажные
волосы развевались.
Теперь трещина зазмеилась прямо по дну лодки, скользнула у
него между ног и побежала к корме. Вода хлынула внутрь и вскоре поднялась до
щиколоток, а затем и подобралась к икрам. Он греб, но движение лодки стало
вязким. Он не осмеливался взглянуть назад, чтобы посмотреть, сколько ему еще
остается до берега. Еще одна доска отскочила. Трещина по центру лодки стала
ветвистой, как дерево. Вода затопляла лодку.
Хэл еще быстрее заработал веслами, задыхаясь от нехватки
воздуха. Он сделал один гребок, второй… На третьем гребке с треском отлетели
уключины. Он выронил одно весло и вцепился во второе. Потом он поднялся на
Ноги и замолотил ими по воде. Лодка зашаталась и почти
перевернулась. Он упал и сильно ударился о сиденье.
Через несколько мгновений отошло еще несколько досок,
сиденье треснуло, и он очутился в заполняющей лодку воде и был ошарашен тем,
насколько она холодна. Он попытался встать на колени, безнадежно повторяя
Про себя: Питер не должен видеть этого, он не должен видеть,
как его отец тонет у него прямо на глазах, ты должен плыть, барахтайся
по-собачьи, но делай, делай что-нибудь…
Раздался еще один оглушительный треск – почти взрыв – и он
оказался в воде и поплыл к берегу так, как ему никогда в жизни еще не
доводилось плыть… и берег оказался удивительно близко. Через минуту он уже
стоял по грудь в воде, не далее пяти ярдов от берега.
Питер бросился к нему с вытянутыми руками, крича, плача и
смеясь. Хэл двинулся к нему и потерял равновесие. Питер, по грудь в воде, тоже
пошатнулся.
Он схватились друг за друга.
Дыхание Хэла прерывалось, и тем не менее он поднял мальчика
на руки и понес его к берегу. Там они оба растянулись на песке, часто и глубоко
дыша.
– Папочка? Ее больше нет? Этой проклятой обезьяны?
– Да, я думаю, ее больше нет. И теперь уже навсегда. Лодка
раскололась. Она прямо… распалась под тобой.
Хэл посмотрел на медленно дрейфующие доски футах в сорока от
берега. Они ничем не напоминали крепко сделанную лодку, которую он вытащил из
сарая.
– Теперь все в порядке, – сказал Хэл, приподнимаясь на
локтях. Он закрыл глаза и позволил солнцу высушить лицо.
– Ты видел облако? – прошептал Питер.
– Да. Но теперь я его не вижу. А ты?
Они посмотрели на небо. Повсюду виднелись крохотные белые
облачка, но большого черного облака нигде не было видно. Оно исчезло.
Хэл помог Питеру подняться.
– Там в доме должны быть полотенца. Пошли. – Но он
задержался и взглянул на сына. – С ума сошел, зачем ты бросился в воду?
Питер серьезно посмотрел на отца.
– Ты был очень храбрым, папочка.
– Ты думаешь? – Мысль о собственной храбрости никогда не
приходила ему в голову. Только страх. Страх был слишком сильным, чтобы
разглядеть за ним что-то еще. Если это что-то еще там вообще существовало. –
Пошли, Питер.
– Что мы скажем мамочке?
– Не знаю, дружище. Мы что-нибудь придумаем.
Он задержался еще на мгновение, глядя на плавающие по воде
доски. Озеро успокоилось, на поверхности была лишь мелкая сверкающая рябь.
Внезапно Хэл подумал об отдыхающих, которых он даже и не знает. Возможно,
мужчина со своим сыном, ловящие большую рыбину. Попалась, папочка! –
вскрикивает мальчик. Давай-ка вытащим ее и посмотрим, – говорит отец, и вот, из
глубины, со свисающими с тарелок водорослями, усмехаясь своей жуткой,
подзадоривающей усмешкой… обезьяна.
Он поежился – но в конце концов все это только могло бы
случиться.
– Пошли, – еще раз сказал он Питеру, и они отправились по
дорожке через пылающие октябрьские рощи по направлению к дому.
ИЗ ГАЗЕТЫ «БРИДЖТОН НЬЮС»
24 октября 1980 года
ЗАГАДКА МАССОВОЙ ГИБЕЛИ РЫБЫ
Бетси Мориарти
СОТНИ мертвых рыб, плавающих кверху брюхом, были найдены на
Кристальном озере неподалеку от города Каско в самом конце прошлой недели.
По-видимому, огромное большинство этих рыб погибли в окрестностях Охотничьего
мыса, хотя существующие в озере течения и не позволяют с точностью определить
место гибели рыбы. Среди дохлых рыб были все, обычно встречающиеся в этой
местности сорта – щука, карп, коричневая и радужная форель. Был даже найден
один пресноводный лосось. Официальные лица заявили о том, что происшедшее
остается для них загадкой…
Всемогущий текст-процессор
На первый взгляд компьютер напоминал текст-процессор «Wang»:
по крайней мере клавиатура и корпус были от «Wang”-а. Присмотревшись же
внимательнее, Ричард Хагстром заметил, что корпус расколот надвое (и при этом
не очень аккуратно – похоже, его пилили ножовкой), чтобы впихнуть чуть большую
размером лучевую трубку от IBM. А вместо гибких архивных дисков этот уродец
комплектовался пластинками, твердыми как “сорокапятки», которые Ричард слушал в
детстве.
