«Я спросил ее, что мне делать, если Рэг опять упомянет
форнитов. „Потакать ему во всем“, – сказала она. Именно так и сказала –
потакать ему во всем. А затем она повесила трубку».
«На следующий день по почте от Рэга пришло письмо – пять
страниц, напечатанных через один интервал. Первый абзац был о рассказе. Он
писал, что второй вариант продвигается хорошо. Он был уверен, что ему удастся
сократить около семисот слов из исходных десяти тысяч пятисот».
«Все остальное письмо было о форнитах и о форнусе. Его собственные
наблюдения и вопросы… дюжины вопросов».
«Наблюдения?» – писатель подался вперед. «Так он их
действительно видел?»
«Нет», – сказал редактор. «В буквальном смысле слова он их
не видел, но в ином смысле… мне кажется, да. Вы ведь знаете, что астрономам
было известно о существовании Плутона задолго до того, как были сконструированы
достаточно мощные телескопы, чтобы увидеть его. Они узнали о нем, изучая орбиту
Нептуна. Также и Рэг изучал форнитов. Обратил ли я внимание, что они любят есть
по вечерам? – спрашивал он меня. Он давал им еду в течение целого дня, но
заметил, что исчезает она чаще всего после восьми вечера». «Галлюцинация?» –
спросил писатель. «Нет», – сказал редактор. «Просто его жена выгребала еду из
пишущей машинки, когда Рэг выходил на вечернюю прогулку. А он выходил на
прогулку каждый вечер в девять часов».
«Что же она на вас так нападала?» – проворчал агент. Он
поудобнее разместил свое массивное тело в шезлонге. «Она же сама питала
фантазии этого бедняги».
«Вы не понимаете, почему она позвонила мне и почему была так
расстроена», – сказал редактор спокойно. Он посмотрел на жену писателя. «Вам, я
уверен, это должно быть понятно, Мэг».
«Может быть», – ответила она и скосила глаза на своего мужа.
«Она рассердилась не из-за того, что вы подыграли его фантазиям. Она боялась,
что вы можете разрушить их».
«Браво», – редактор зажег новую сигарету. «И еду она убирала
по той же причине. Если бы еда не исчезала бы из машинки, Рэг пришел бы к
логическому выводу, основанному на абсолютно алогичной предпосылке. А именно,
что его форнит умер или покинул его. А значит, не будет и форнуса. А значит, он
не сможет больше писать. А значит…»
Редактор позволил сигаретному дыму унести вдаль последние
слова и продолжил.
«Он думал, что форниты бодрствуют по ночам. Им не нравится
шум – он заметил, что не может писать на следующее утро после шумных вечеринок,
они ненавидят телевизор, они ненавидят электричество. Они ненавидят радий. Рэг
продал телевизор за двадцать долларов и выбросил электронные часы с радиевым
циферблатом, – так он писал мне. Затем вопросы. Как я узнал о форнитах? Живет
ли у меня форнит дома? Если да, то что я думаю по поводу того и этого? Я думаю,
можно не уточнять. Если вы когда-нибудь покупали породистую собаку и можете
вспомнить те вопросы, которые вы задавали по поводу кормления и ухода за ней,
то вы знаете почти все те вопросы, которые задал мне Рэг. Один небрежный
рисунок под моей подписью открыл ящик Пандоры». «Что вы ему ответили?» –
спросил агент. Редактор медленно произнес: «Вот когда началось настоящее
бедствие. И для него, и для меня. Джейн просила потакать ему во всем, я так и
поступал. К несчастью, я даже переусердствовал. Я писал ему ответ дома и был
очень пьян. Квартира казалась мне такой пустой. Воздух был спертым, пахло
застоявшимся сигаретным дымом. Вещи пришли в полный упадок после ухода Сандры.
Покрывало на кровати сбилось. Раковина была полна грязной посуды, и все в таком
же роде. Человек средних лет, неспособный поддерживать свой дом в порядке».
«И вот я сел за пишущую машинку и заправил лист собственной
почтовой бумаги. И я подумал: мне нужен форнит. В действительности, мне нужна
дюжина форнитов, чтобы усыпать весь этот одинокий дом форнусом. В тот момент я
был достаточно пьян, чтобы позавидовать иллюзии Рэга Торпа». «Разумеется, я
написал Рэгу, что у меня есть форнит. Я написал, что мой удивительно напоминает
его по всем свойствам. Бодрствует ночью. Ненавидит громкий шум, но, по-моему,
любит Баха и Брамса… Лучше всего мне работалось вечерами под их музыку, – писал
я. Я обнаружил, что мой форнит отдает безусловное предпочтение болонской
копченой колбасе… пробовал ли Рэг давать ее своему форниту? Я просто оставлял
кусочки на своем рабочем месте, и к утру они почти всегда исчезали. Если, конечно,
предыдущим вечером я не был в шумном месте. Я написал, что рад узнать о радие,
хотя у меня и не было наручных часов со светящимися цифрами. Я написал ему, что
форнит со мной с колледжа. Я так увлекся своим изобретением, что исписал почти
шесть страниц. В конце я добавил какие-то формальные замечания по поводу
рассказа и поставил подпись». «А внизу под подписью?» – спросила жена агента.
«Ну разумеется. Fornit Some Fornus». Он сделал паузу. «Вы не
видите в темноте мое лицо, но я могу признаться вам, что краснею. Я был так
пьян. Я был так самодоволен… Возможно, утром мою голову посетили бы более
трезвые мысли, но к тому времени было уже поздно».
«Вы отправили письмо накануне?» – пробормотал писатель.
«Да, отправил. А потом, в течение полутора недель я ждал,
затаив дыхание. Потом ко мне пришла рукопись, но в конверт не было вложено
письма. Сокращения были сделаны в соответствии с моими пожеланиями, и я
подумал, что теперь рассказ идеально подходит по объему. Но рукопись была…
Короче, я положил ее в портфель, отнес домой и сам перепечатал. Все страницы
были покрыты странными желтыми пятнами. Я подумал…» «Моча?» – спросил агент.
«Да, именно это я и подумал. Но это не была моча. А когда я
пришел домой, в почтовом ящике меня ждало письмо от Рэга. На этот раз на десяти
страницах. С желтыми пятнами. Он не нашел болонской копченой колбасы и
попробовал другой сорт».
«Он написал, что им очень понравилось. Особенно с горчицей».
«В тот день я был трезв, как стеклышко, но его письмо в
сочетании с этими трогательными пятнами горчицы на страницах рукописи побудило
меня напиться».
«Что еще было написано в письме?» – спросила жена агента.
Рассказ захватывал ее все больше и больше, и она подалась вперед, вытянув
голову над своим солидным брюшком и напомнив жене писателя Снупи, который стоит
у своей конуры, изображая хищную птицу.
«Только две строчки о рассказе на этот раз. Все письмо
посвящено форниту… и мне. Болонская колбаса – это была действительно прекрасная
идея. Рэкну она очень понравилась, и благодаря…» «Рэкну?» – спросил писатель.
«Так звали его форнита», – пояснил редактор. «Рэкн. И
благодаря болонской колбасе Рэкн помог ему переделать рассказ. На остальных
страницах был сплошной параноидальный бред. Вам в жизни не приходилось читать
ничего подобного».
«Рэг и Рэкн… брак, составленный на небесах», – сказала жена
писателя и нервно хихикнула.
