Футбольное кольцо Дийка – «Конференция 1981» – медленно
заскользило вверх по среднему пальцу правой руки. Звездный свет обрамил золото,
замерцал в крохотных бороздках между выгравированными числами: 19 по одну
сторону красноватого камня, 81 по другую. Кольцо соскользнуло с пальца. Кольцо
было слишком широким для щели и, естественно, протиснуться сквозь нее не могло.
Оно лежало на доске. Единственное, что осталось от Дийка.
Дийк исчез. Больше не будет темноволосых девушек с томными глазами, и он не
хлестнет Рэнди мокрым полотенцем по голой заднице, выходя из душа, не прорвется
через поле с мячом под вопли повскакавших на ноги болельщиков, пока энтузиасты
ходят колесом у боковой линии. Не будет больше бешеной езды в «камаро» по ночам
под «Ребята все вернулись в город», оглушительно рвущееся из магнитофона.
Больше не будет Сеско Кида.
И опять это слабое шуршание – сквозь узенькое окно
протаскивают сверток брезента.
Рэнди посмотрел вниз на свои босые ступни. И увидел, что
щели справа и слева от них внезапно заполнились лоснящейся чернотой. Глаза у
него выпучились. Он вспомнил, как кровь вырывалась изо рта Дийка струей, будто
скрученный жгут, как глаза Дийка вылезали из орбит, будто на пружинах, пока
кровоизлияния, вызванные гидростатическим давлением, превращали его мозг в
кашу.
Оно чует меня. Оно знает, что я тут. Может оно вылезти
наверх? Может оно подняться сквозь щели? Может? Может?
Он смотрел вниз, забыв про тяжесть бесчувственного тела
Лаверн, завороженный грозностью этого вопроса, стараясь представить себе, какое
ощущение возникнет, когда оно перельется через его ступни, когда вопьется в
него.
Лоснящаяся чернота выпятилась почти до верхнего края щелей
(Рэнди, сам того не замечая, поднялся на цыпочки),
а затем опала. Шелест брезента возобновился. И внезапно
Рэнди снова увидел его на открытой воде, огромную черную родинку, теперь около
пятнадцати футов в поперечнике. Оно колыхалось на легкой ряби. приподнималось и
опускалось, приподнималось и опускалось, и когда Рэнди увидел пульсирующие в
нем краски, он с трудом, но отвел глаза.
Он опустил Лаверн на доски, и едва его мышцы расслабились,
как у него затряслись руки. Не обращая на это внимания, он встал на колени
рядом с ней– ее волосы черным веером раскинулись по белым доскам. Он стоял на
коленях и следил за черной родинкой на воде, готовый сразу же поднять Лаверн,
если пятно сдвинется с места.
И начал легонько бить ее по щекам, по правой, по левой, по
правой, по левой, точно секундант, приводящий в чувство боксера. Лаверн не
хотела прийти в себя, не хотела выиграть тест и получить двести долларов или
экскурсионную поездку. Лаверн достаточно насмотрелась. Но Рэнди не мог
оберегать ее всю ночь, поднимая на руки, будто тяжелый куль, всякий раз, когда
оно начинало бы двигаться
(и ведь долго на него смотреть нельзя, в том-то и дело).
Но он знал прием. Научился ему не в колледже. Он научился от
приятеля своего старшего брата. Приятель был фельдшером во Вьетнаме и знал
множество всяких приемов: как наловить головных вшей и устраивать их гонки в
спичечном коробке; как разбавлять кокаин слабительным для младенцев; как
зашивать глубокие раны швейной иглой и швейными нитками. Как-то они заговорили
о способах привести в себя мертвецки пьяных людей, чтобы эти мертвецки пьяные
люди не захлебнулись бы собственной рвотой, как случилось с Боном Скоттом,
ведущим певцом «Эй-Си/Ди-Си».
«Хочешь кого-то привести в чувство без задержки? – спросил
приятель старшего брата, делясь огромным запасом полезных приемов. – Попробуй вот
это».
И он объяснил Рэнди прием, который Рэнди теперь и применил.
Он нагнулся и изо всех сил укусил Лаверн за ушную мочку.
В рот ему брызнула горячая горькая кровь. Веки Лаверн
взлетели вверх, будто шторы. Она взвизгнула с каким-то сиплым рычанием и
ударила его. Рэнди поднял глаза и увидел только дальний край пятна, остальное
было уже под плотом. Оно переместилось с жуткой, омерзительной беззвучной
быстротой.
Он снова подхватил Лаверн на руки, его мышцы запротестовали,
взбугрились судорогами. Она била его по лицу. Ладонь задела его чувствительный
нос, и он увидел багряные звезды.
– Прекрати! – крикнул он, отодвигая ступни подальше от
щелей. – Прекрати, стерва, оно опять под нами, прекрати, не то я тебя, хрен.
брошу. Богом клянусь, брошу!
Ее руки тут же утихомирились и сомкнулись у него на шее. как
руки утопающей. Ее глаза в мерцании звезд казались совсем белыми.
– Прекрати! – Она продолжала сжимать руки. – Прекрати.
Лаверн, ты меня задушишь!
Удавка стянулась еще туже. Его охватила паника. Глухое
позвякивание бочек под плотом стало глуше – из-за того, что оно там, решил он.
– Мне нечем дышать!
Удавка, чуть расслабилась.
– Теперь слушай: сейчас я тебя опущу. Это безопасно, если
ты...
Но она услышала только «я тебя опущу». И вновь ее руки
превратились в удавку. Его правая ладонь поддерживала ее спину. Он согнул
пальцы клешней и оцарапал ее. Она взбрыкнула ногами с хриплым мяуканьем, и он
чуть не потерял равновесие. Она это почувствовала и перестала сопротивляться.
Больше из-за страха, чем из-за боли.
– Нет! – Ее дыхание ударило ему в щеку, как самум.
– Оно до тебя не доберется, если ты будешь стоять на досках.
– Нет, не опускай меня, оно до меня доберется, я знаю что
доберется, я знаю...
Он снова расцарапал ей спину. Она завизжала от ярости, боли
и страха.
– Ты встанешь сама, или я тебя уроню, Лаверн!
Он опустил ее медленно, осторожно. Они дышали коротко, с
каким-то пронзительным присвистом: гобой и флейта. Ее ступни коснулись досок. Она
вздернула ноги, будто доски были раскалены добела.
– Вставай! – прошипел он. -Яне Дийк, я не могу продержать
тебя на руках всю ночь.
– Дийк... – Мертв.
Ее ступни коснулись досок. Мало-помалу он отпустил ее. Они
стояли друг против друга, точно партнеры в танце. Он видел, что она ждет, что
оно вот-вот ее коснется. Рот у нее был открыт, точно у аквариумной рыбки.
– Рэнди, – прошептала она. – Где оно?
– Под плотом.
Посмотри вниз. Она посмотрела. Посмотрел и он. Они увидели,
что чернота заполнила щели, заполнила их почти поперек всего плота. Рэнди
ощутил его жадное нетерпение и подумал, что Лаверн чувствует то же.
– Рэнди, прошу тебя...
