Медленное отступление городов по мере того, как их водные
запасы иссякали, а реки и озера вокруг сначала загрязнялись, потом затягивались
и, наконец, были совсем удушены песком.
Он живо представил себе коричневые озерца грязи, засыпаемые
наносными песками, – сначала гладкие и блестящие, словно тюленьи шкуры, но
становившиеся все более тусклыми и серыми по мере того, как они отдалялись от
устьев рек и увеличивались, расползались, пока не сливались друг с другом. Он
видел, как эта лоснящаяся, точно тюленья шкура, гладь зарастала камышами,
превращаясь в болото, затем в нечто серое, глиноподобное, и наконец
затягивалась белым песком.
Он видел, как горные вершины становились все ниже и короче,
словно постепенно стачиваемые карандаши, снег, покрывавший их, таял, поскольку
наступающий песок нес с собой жаркое дыхание пустыни; он ясно представил, как
торчали из-под песка последние несколько утесов, словно пальцы заживо
похороненного человека; он видел, как и они постепенно затягиваются песком и
исчезают под этими проклятыми дюнами. Как это Рэнд сказал про них? Вездесущие,
да.
И если это всего лишь сон. Билли, мой мальчик, то должен
тебе сказать – чертовски страшный сон.
Но, увы, это не было сном. И ничего страшного в этом пейзаже
в общем-то не было. Напротив, вполне мирный пейзаж. Тихий и спокойный, как если
бы он, Шапиро, решил вздремнуть в воскресенье днем. Да и есть ли на свете более
умиротворяющая картина, чем залитый солнечными лучами песчаный пляж?..
Он решил отогнать от себя все эти мысли. Взглянул на корабль
– сразу помогло.
– Так что никакая кавалерия на помощь не примчится, –
заметил Рэнд. – Песок поглотит нас, и вскоре мы сами станем песком. И в
Серфинг-Сити нет никакого серфинга. Как тебе эта волна, а. Билли? Можешь ее
оседлать?
И Шапиро вдруг со страхом понял, что да, сможет. Разве
увидишь иначе все дюны, не взлетев на гребень самой высокой волны?..
– Придурок долбанный, задница ослиная... – проворчал он в
ответ. И зашагал к кораблю. И спрятался в нем от дюн.
Солнце клонилось к закату. Близилось то время, когда на пляже
– настоящем, пляже – пора отложить волейбольный мяч, надеть легкий свитер и
пойти выпить вина или пива. Нет, время обжиматься с девушками еще не пришло, но
скоро наступит. Так что пора подумать и об этом.
Вино и пиво – эти продукты не входили в НЗ «Эй-Эс-Эн/29».
Всю оставшуюся часть дня Шапиро провел, собирая имевшуюся на
корабле воду. Использовал он при этом портативный пылесос, чтобы высосать ее
остатки из разорванных вен системы охлаждения, из лужиц на полу. Он не обошел
вниманием даже маленький цилиндр среди шлангов и проводов системы для очистки
воздуха. И наконец зашел в каюту Граймса. В круглой емкости, специально
предназначенной для условий невесомости, Граймс держал золотых рыбок. Аквариум
был сделан из противоударного прозрачного полимерного пластика и нормально
перенес катастрофу. Чего нельзя было сказать о рыбках – они, как и их владелец,
оказались не противоударными. Превратились в оранжево-серую кашицу, плавающую
на поверхности воды в пластиковом шаре. Сам же шар закатился под койку Граймса.
Шапиро обнаружил его там вместе с парой страшно грязного нижнего белья и
дюжиной голографических кубиков с порнографическими картинками.
Секунду-другую он держал прозрачный шар в руке.
– Бедный Йорик! Я хорошо знал его!.. – произнес он
неожиданно для самого себя и расхохотался визгливым лающим смехом. Затем достал
сетку с ручкой, которую Граймс держал в шкафчике, и выудил то, что осталось от
рыбок. Он никак не мог решить, что же теперь делать. Затем отнес останки к
постели Граймса и приподнял подушку.
Под подушкой был песок.
Он сунул туда останки рыбок, накрыл подушкой, затем
осторожно перелил воду в канистру, куда сливал и другие остатки воды. Воду
следовало очистить. И даже если система очистки не работает, с горечью подумал
он, то через пару дней он не побрезгует пить и эту, неочищенную аквариумную
воду, несмотря на то что в ней плавают чешуйки и кал золотых рыбок.
Очистив воду, он разделил ее на две равные части, вышел из
корабля и понес долю Рэнда к дюнам. Рэнд стоял все в той же позе и на том же
самом месте.
– Вот, Рэнд, принес тебе твою долю воды. – Он расстегнул
молнию на защитном костюме Рэнда и сунул ему во внутренний карман плоскую
пластиковую флягу. И уже собрался было задернуть молнию, но тут Рэнд вдруг
оттолкнул его руку и выдернул из кармана фляжку. На пластиковом ее боку была
выведена надпись: НЗ КОСМ. КОРАБЛЯ КЛАССА «ЭЙ-ЭС-ЭН» ФЛЯГА № 23196755 СОХРАНЯЕТ
СТЕРИЛЬНОСТЬ ДО СНЯТИЯ ПЛОМБЫ. Пломба, разумеется, была сорвана, ведь Шапиро
надо было наполнить флягу.
– Я очистил...
Рэнд разжал пальцы. Фляга с легким стуком упала на песок.
– Не хочу.
– Не хочешь?.. Господи, Рэнд, да что же а то с тобой
творится, а? Когда наконец ты прекратишь?
Рэнд не ответил.
Шапиро наклонился и поднял флягу № 23196755. Стряхнул с
боков прилипшие песчинки.
– Что это с тобой творится? – повторил Шапиро. – Это шок,
да? Ты уверен?.. Потому как если это шок, я... могу дать тебе таблетку или
сделать укол... Знаешь, если честно, ты меня уже достал! Это надо же, стоять
все время вот так и пялиться в никуда! На сорок миль вперед и в ничего! Это
песок?... Всего лишь песок?. Неужто не ясно?
– Это пляж... – мечтательно произнес Рэнд. – Хочешь,
построим из песка замок?
– О’кей, все ясно, – кивнул Шапиро. – Иду за шприцем и
ампулой «желтого Джека». Если решил вести себя как полный дебил, то и я буду
обращаться с тобой соответственно.
– Только попробуй сделать мне укол. Тебе придется
подкрадываться сзади и очень тихо, – миролюбиво заметил Рэнд. – Иначе я тебе
руку сломаю.
Что ж, похоже, он вполне способен на это. Астронавт Шапиро
весил сто сорок фунтов и был на две головы ниже Рэнда. Схватка врукопашную – не
по его части. Он глухо чертыхнулся и повернул назад, к кораблю, все еще держа в
руке флягу Рэнда.
– Мне кажется, он живой, – сказал Рэнд. – Вернее, даже не
кажется. Я уверен.
Шапиро обернулся, взглянул на него, потом – на дюны.
Заходящее солнце бросало золотистые отблески на извилистую поверхность песчаных
гребней, отблески, которые постепенно тускнели и переходили в темный, цвета
черного дерева, оттенок в ложбинах и впадинах. А рядом, на следующей дюне,
наоборот – черное дерево превращалось в золото. Черное в золото, золото в
черное и черное в золото... Шапиро заморгал и протер глаза.
– Я несколько раз чувствовал, как вот эта дюна шевелилась у
меня под ногами, – сказал ему Рэнд. – Очень тихо, еле заметно, словно
наступающий прилив. И знаешь, даже воздух стал пахнуть совсем по-другому.
Пахнуть солью...
