– Дети, – сказала бы она своим правнукам, – мы всегда
держались друг за друга. Иначе не могли, потому что Протока была шире в те дни,
и, когда ревел ветер, неистовствовал прибой, да еще рано темнело... чего уж
скрывать, мы чувствовали себя такими маленькими – пылинками перед взором
Господа. Естественно, мы держались за руки, стоя плечом к плечу.
Мы держались за руки, дети. а если и случалось, что у нас
возникали мысли, а зачем все это надо, достоин ли остров нашей любви, то
причиной тому был рев ветра и грохот прибоя долгими зимними ночами, – мы
боялись.
Нет, у меня никогда не возникало желания покинуть остров. Я
жила здесь. И Протока была шире в те дни.
***
Стелла спустилась к бухте. Посмотрела направо, налево. Ветер
раздувал ее пальто, словно флаг. Если б она кого-то увидела, то пошла бы
дальше, к скалам, хотя они блестели коркой льда. Но бухта пустовала, и Стелла
зашагала вдоль пристани, мимо старого лодочного сарая Саймса. Дошла до края,
постояла, подняв голову. Ветер рвал с ее головы кепку Олдена.
Билл ждал ее, призывно махая рукой. А за ним, за Протокой,
Стелла видела церковь, высившуюся над Головой Енота, ее шпиль почти сливался с
серым небом.
С кряхтением она села на край пристани, поставив ноги на
смерзшийся снег. Ее сапоги чуть продавили его. Стелла поглубже натянула кепку
Олдена, ветер очень уж старался сорвать ее, и направилась к Биллу. Один раз
собралась уже оглянуться, но передумала. Испугалась, что не выдержит сердце.
Она шагала, снег скрипел под ногами, она чувствовала, как
под ним потрескивает лед. И Билл по-прежнему маячил перед ней, звал к себе,
хотя расстояние до него не сокращалось. Она кашлянула, харкнула кровью на белый
снег, покрывавший толщу льда. Теперь Протока простиралась по обе стороны, и
впервые она могла прочесть вывеску СНАСТИ И ЛОДКИ СТЕНТОНА без помощи бинокля
Олдена. Она видела автомобили, снующие взад-вперед по Главной улице Головы
Енота, и с изумлением думала: Они могут ехать куда захотят... В Портленд...
Бостон... Нью-Йорк. Такое и представить себе невозможно! Но она почти
представила себе дорогу, уходящую вдаль, раздвигающую границы мира.
Снежинка закружилась у нее перед глазами. Другая. Третья.
Скоро посыпал легкий снежок, и она шла в сияющей белизне. Голову Енота она
теперь видела сквозь белую пелену, которая, правда, иногда исчезала. Она
поправила кепку Олдена, и снег с козырька запорошил ей глаза. Ветер вихрями
поднимал снег с наста, и в одном из силуэтов Стелла увидела Карла Абершэма,
который утонул с мужем Хэтти Стоддард на «Танцовщице».
Скоро, однако, сияние исчезло, поскольку снег повалил
сильнее. Славная улица постепенно растворялась в нем, пока не пропала совсем.
Какое-то время Стелла еще различала церковь, но потом исчезла и она. Дольше
всех сопротивлялась снегопаду ярко-желтая вывеска СНАСТИ И ЛОДКИ СТЕНТОНА, где
также продавались моторное масло, туалетная бумага, итальянские сандвичи и
«Будвайзер», но и туг природа взяла верх.
Теперь Стелла шагала в бесцветном мире, окутанная серо-белой
снежной завесой. Как Иисус по воде, подумала она и наконец оглянулась, но
остров тоже пропал из виду. Она еще видела цепочку своих следов, которые быстро
выглаживал снег... а больше ничего. Абсолютно ничего.
Она подумала: Это буран. Ты должна быть внимательна, Стелла,
а не то никогда не дойдешь до материка. Будешь ходить кругами, пока не
замерзнешь до смерти.
Она вспомнила, как Билл как-то говорил ей о том, что,
заблудившись в лесу, надо притвориться, что охромел на правую ногу, если ты
правша, или на левую, если левша. Иначе эта самая нога начнет водить тебя
кругами, а ты не поймешь этого, пока не вернешься на прежнее место. Стелла
решила, что ей этот совет не пригодится. По радио сказали, что снег будет идти
и сегодня, и завтра. Так что она едва ли сможет понять, что вернулась назад:
ветер занесет ее следы.
Рук она уже не чувствовала, несмотря на две пары рукавиц,
замерзли и ноги. В какой-то мере это даже радовало: раздувшиеся от артрита
суставы больше ее не беспокоили.
Стелла начала припадать на правую ногу, дабы добавить
нагрузку на левую. Коленные суставы еще не замерзли и вскоре начали подавать
сигналы бедствия. Седые волосы развевались за спиной Стеллы. Она закусила губы
(зубы она сохранила все, за исключением четырех) и смотрела прямо перед собой,
ожидая, когда же из летящего снега появится ярко-желтое пятно вывески с черными
буквами. Не появилось.
Какое-то время спустя она заметила, что белизна дня начала
постепенно сереть. Снег валил все сильнее, гуще. Ноги еще доставали до наста,
пробивая пять дюймов свежевыпавшего снега. Она глянула на часы, но те встали.
Стелла вспомнила, что забыла завести их утром, впервые за двадцать или тридцать
лет. Может, оно и к лучшему? Часы эти достались ей от матери, и Олден дважды
относил их в Голову Енота к мистеру Дости, который всякий раз сначала
восхищался ими, а потом чистил. По крайней мере ее часы побывали на материке.
Впервые она упала через пятнадцать минут после того, как
заметила, что начинают «сгущаться сумерки. Какое-то мгновение она постояла на
четвереньках, упираясь в снег руками и коленями, подумала, а не прилечь ли,
свернувшись калачиком, вслушиваясь в завывания ветра, но решимость, которая
погнала Стеллу на материк, подняла ее на ноги. Она стояла наперекор ветру,
глядя прямо перед собой, надеясь, что ее глаза увидят... но они ничего не
видели. Скоро стемнеет.
Ладно, она сбилась с пути. Забрала в одну или другую
сторону. Иначе она уже добралась бы до материка. Однако Стелла не верила, что
очень уж сильно отклонилась от нужного направления, что шагает параллельно
материку или даже повернула к Козьему острову. Встроенный в голову компас
шептал, что она взяла влево. Стелла, однако, полагала, что она все-таки
приближается к материку, пусть и не по прямой, а по диагонали.
Этот же компас хотел, чтобы она повернула направо. Но Стелла
двинулась прямо, прекратив хромать. Вновь закашлялась, отхаркнула кровь.
Десятью минутами позже (уже заметно стемнело, а снегопад все
не унимался) Стелла упала во второй раз, попыталась подняться, поначалу попытка
не удалась, потом она все-таки выпрямилась. Постояла, качаясь на ветру, по
колено утонув в снегу, борясь с дурнотой, волнами накатывающей на нее.
Возможно, слышала она не только рев ветра, но именно он
наконец-то сорвал с ее головы кепку Олдена. Она извернулась, чтобы схватить
кепку, но ветер без труда подкинул ее ввысь и унес в сгущающуюся тьму. Пару раз
мелькнула оранжевая изнанка, потом кепка упала в снег, покувыркалась по нему,
поднялась и исчезла. И теперь седые волосы Стеллы свободно развевались под
ветром.
– Все нормально, Стелла, – сказал ей Билл. – Ты сможешь
надеть мою шляпу.
Она ахнула и оглядела окружающее ее белое марево. Упрятанные
в рукавицы руки поднялись к груди, она почувствовала, как острые коготки
царапают сердце.
