Моим спутникам в плавании по житейскому морю:
горячо любимому мужу Константину Лифшицу,
дорогим, любимым детям – Оле, Захару, Паше Артемьевым
…И как школьник, я жду не без дрожи,
Что сам Бог меня вызовет строго.
«Я не смог подготовиться, Боже…
Я болел, было задано много…
Я в другой раз отвечу, ей-богу…
Отвечать пред Тобою легко ли?…»
Ах, остаться бы мне, если можно,
Второгодником в жизненной школе!
Юлиан Тувим. Наука (перевод Давида Самойлова)
Пролог
Молодая русоволосая женщина сидит в кресле, укутавшись в плед. На коленях ее толстая, наполовину исписанная тетрадь. Она пишет и пишет что-то при слабом ночном свете. Переворачивает листочки, вздыхает и снова пишет. Неизменная картинка русской жизни. Как Татьяна у Пушкина, которой не спится от чувств, рвущихся наружу. Женщину так и зовут – Татьяна. И у нее свои слова любви.
Мир сошел с ума. Все поменялось. И все поменялось на неправильное, страшное.
Люди не падают в обморок от жутких вестей. Сжились с ними.
Хотя им по-прежнему хочется надеяться, что их это все не коснется.
Именно их. Потому что они соблюдают правила и законы.
А с другими пусть будет по заслугам. Ведь в мире, где есть правила и законы, не может быть, чтоб зло свершалось просто так, без причины.
Получил? Значит – заслужил! Извлекай уроки! Раньше надо было думать! И предусматривать.
Так рассуждают те, кто предполагает, что мир сошел с ума, но не целиком. И остались отдельные группы, как острова, где царят гармония и порядок. Где держат слово, где не отступают от обещаний, где главное – не наслаждение, а достоинство. Стоит только прибиться к такому острову – и заживешь.
Может быть, так оно и есть.
И все-таки – мир сошел с ума.
Уж слишком мы сжились с тем, что невозможно было себе представить без смертного ужаса.
Говорят, были времена, когда все человечество следило за поисками одного пропавшего ребенка.
Сейчас дети пропадают тысячами. При этом обыкновенные несчастные случаи – удел лишь нескольких на сотню пропавших. Остальные причины мы называем без содрогания: украли на органы, похитил и умучил маньяк, замордовали упоенные жестокостью сверстники.
Говорят, были времена, когда преступники делились на воров и убийц. И воры никогда не пошли бы на душегубство. Даже если светила грандиозная прибыль. Они попросту не могли. У них была другая специализация, ни в коем случае не связанная с гибелью себе подобных. Убийцам было все равно. Но и они лишали жизни человека не просто так. Не зазря. По крайней мере по их представлениям.
Говорят, когда-то людям требовалось много времени (страшно даже представить, насколько много), прежде чем они соединялись в любовном объятии. Они умели ждать, добиваться, терпеть, надеяться.
Мы почему-то превратились в существ, не брезгующих питаться отбросами, падалью.
Мы не терпим промедления.
Главный наш девиз: «Дай!» Не важно – что. То, что я сейчас хочу, – дай!
Потом я это выплюну. Или проглочу и извергну. Но в любом случае – потреблю. По своему мимолетному хотению.
Так получилось. Такое проросло. Не без нашего участия и содействия. Мы живем в таком мире – здесь и сейчас. И что же делать? Надо же кому-то жить именно в таких условиях.
Надо приспосабливаться.
Дети больше не гуляют во дворе без присмотра.
У каждого из нас есть телефон (а то и два). Если в течение получаса близкий человек не может вам дозвониться, он впадает в панику: случилось непоправимое. Вполне могло случиться. Полчаса паники ежедневно. Как минимум. А если умножить на количество дней в году…
Мы принимаем всевозможные меры против смертельных болезней. Побеждаем одни, появляются новые.
Как наказание или просто по случаю?
Мы не открываем двери подъезда незнакомцам. И не выглянем даже в глазок, если на площадке у лифта будет корчиться и стонать смертельно раненный человек.
Мы думаем о том, как бы еще обезопасить себя.
Хорошо бы, в каждого из нас был вживлен такой микрочип, благодаря которому можно было отслеживать местопребывание человека в определенный момент. Тогда не всякий маньяк решился бы похитить беспомощную жертву.
Конечно, слова «свобода», «личное пространство», «частная жизнь» перейдут в разряд устаревших.
Зато сколько жизней будет спасено!
Мир сошел с ума…
А может быть, он всегда был таким? Не совсем здоровым и упорядоченным? Ведь мы о прошлом знаем только то, что нам рассказывают.
И может быть, главный смысл нашего появления на свет и заключается в том, чтобы удержаться и не сойти с ума вместе с погружающимся в пучину безумия миром?
Биться изо всех сил, выскочить и наблюдать за хаосом со стороны?
Впрочем, каждый сражается в одиночку. Даже если уверен совсем в другом.
Новый дом с сиреневыми ставнями
Утро
Кое в чем надо было разобраться. С утра дел полно, причем мышачьих каких-то дел, по-мелкому силы крадущих. Толку все равно не будет от выяснений, а на самотек пустить нельзя.
Самотек – вот именно! Все в самотеке. Новая душевая кабинка дает течь. Льется из-под нее на изысканный узор мраморного пола огромной ванной комнаты с двумя окнами. И после водных процедур со струями со всех сторон и цветомузыкой надо враскорячку собирать тряпкой воду, отжимать ее в унитаз, иначе заскользишь, шмякнешься враздрызг.
Воображение услужливо предлагает картинки комикса.
Б-б-б-енццц!
Упало голое нечто (признаки половой принадлежности стыдливо скрыты).
Руки-ноги треугольниками в манере Пикассо. Голова в полотенце прикладывается прямо к углу раковины. Полотенце не спасает.
Хрясь!!!
От головы – половина.
Далее – обнаружение равнодушного ко всему тела. Следствие. Вспышки камер. Служебная собака что-то вынюхивает. Опер сдвигает брови, от головы пар: мозгами шевелит.
Муж возвращается домой. Ничего не ожидающий.
Нет, не так: пусть – ожидающий. Приятный вечер при свечах пусть представляющий. И даже – пусть – с большим букетом роз, нет, белых лилий (так больше в тему).
Следаки вместе со служебной собакой пытливо и понимающе на него смотрят: «Ах, ты еще и с цветами!»
