И вот ведь что интересно: с первого раза бы как дала бы ему в морду этими бумагами на такс-фри! Чего боялась? Кого? Тоже – великий стратег! И она не одна такая. Многие – знают! Любовницы так устроены, что молчать и скрываться не могут. Они обижаются прежде всего на жен почему-то. И всеми силами дают женам понять, что их время истекло и просьба освободить вагоны. Мужья часто и не догадываются, что их жены все про них знают. Не по своей воле, не по любопытству, но знают.
Способы расправы с изменниками
Знают, а терпят – мыслимое ли дело? Все трое, Таня, Инка и Люда, решительно высказались, что подлых изменников надо обязательно карать, причем жестоко, молниеносно и без всякого шанса на помилование.
– Ну, я если что – бейсбольную биту в руки – и наизготовку, – пообещала Людмила, изображая, как она стоит с битой, взвешивая орудие возмездия. Лицо ее стало решительным и непреклонным, прямо хоть плакат с нее пиши «Болтун – находка для шпиона».
Мужчины краем уха прислушивались.
– А почему не скалку? Или сковородку? – лебезиво влез в девичий разговор Людин муж, Игорь, высоченный гладкий амбал, способный, если судить по внешнему виду, легко переломить эту самую, пока воображаемую, биту, как спичку, однако явно опасающийся невидимого оружия. Было очевидно, что силой духа и боевым настроем жена превосходила противника, то есть мужа, в сотни раз.
– А на руку легче ложится, вот почему, хотя можно и сковородкой, – многозначительно улыбаясь, пояснила супруга.
Игорек тут же спешно отошел на заранее подготовленные позиции:
– Ладно тебе, Людок, не заводись, ты ж у меня одна, любимая…
Но тут вмешалась Инка, в чьем доме и проходила задушевная встреча.
– А у меня разговор вообще короткий, – объявила она и, молниеносно сбегав на кухню, вернулась с серьезно блестящим металлическим предметом в крепком кулачке.
– Клац-клац, – вступил в общую беседу предмет, оказавшийся массивными щипцами для разрезания кур.
Равнодушных не было.
– Вот как только узнаю – чик! И как не бывало! И гуляй, Вася! – радостно и, очевидно, вполне привычно для верного спутника жизни посулила Инка. – И иди потом к своей зазнобе, орудуй чем придется.
«Вася», то есть на самом деле Валера, явно гулять не собирался, беспрекословно веря маленькой, но по-спортивному решительной жене.
– А ты? – с интересом спросил у Тани Олег. – Ты чем карать будешь, если что?
– А мне не надо, – пожала плечами Таня. – Мы же повенчаны. У нас такого быть не может.
И все тогда уважительно кивнули. Мол, повенчаны – что тут скажешь! Люди под защитой.
– Давай, что ли, и мы, Ин, – сказал Валера, – а то ты все чикаешь, чикаешь своими железяками. Хоть успокоишься. Посмотри на людей.
И Инка согласилась, что пора. Что надо уже зажить по-людски.
Сейчас Таня вспомнила тогдашний взгляд Олега, внимательный-внимательный. Не придала в тот момент значения. Тоже – слепая дура.
Весь мир слепой.
Как нахлынет, все становятся безголовыми. Пока нет повода, смеются, сильных изображают, не знают, как это больно.
Это больно так, как если бы живому человеку вогнали в сердце железяку и крутили бы там, вертели, не давая боли утихнуть, не допуская возможности ни застонать, ни продохнуть. Это больно так, что человек мечется в поисках избавления от боли между выбором убить себя, в котором мука мученическая заселилась навечно и никогда не уберется, или того, кто заставил эту боль сверлить его сердце.
Что же получается? Обещай не обещай, клянись не клянись, а как захочется, так забудешь обо всем: и о слове данном, и о человеке рядом, который тебе ничего плохого не сделал, и обо всей прошлой жизни с этим человеком?
Свойства страсти
Однажды, когда они жили еще в городской квартире, случилось им месяц отсутствовать. За это время в каких-то оставленных крупах развелась пищевая моль. Вернулись, включили свет на кухне – батюшки! Снегопад! Моль кружится, порхает бесстрашно, спокойная, сытая, непуганая. Били ее весь вечер, били, все бакалейные товары спешно повыбрасывали, чтобы незваных гостей пищи лишить, – результат почти нулевой.
На следующий день купили особое средство: липкая пленка размером с ладонь, к ней крепится желтая таблетка. Таблетка предназначена для самцов. В ней содержится «зов плоти», запах, что ли, какой-то специальный, из-за которого самцы летят скорей совокупляться со своими женщинами, чтобы продолжить и увеличить род. В инструкции было обещано, что самцы в обязательном порядке полетят на призыв таблетки, прилипнут к пленке – и конец! Через две недели весь летучий народ повыведется, вымрет. Самцы все поголовно приклеются. Самки полетают-полетают и помрут неоплодотворенными. В это обещание верилось слабо. Уж слишком велика была численность непрошеных гостей.
Но стоило только разложить липучки, началось! Самцы, теряя пыльцу на крыльях от любовного трепета, полетели к своей погибели – никчемным желтым таблеткам. И прилипали один за другим. Причем пример погибших сограждан не играл никакой роли: на пленку, усеянную жертвами страсти, садились новые и новые пленники любви. Вечный зов срабатывал безотказно. Тане казалось, что временами к трепыхающимся самцам подлетали их обманутые подруги, кружили над ними, пытаясь понять, что же за затмение нашло на их партнеров, но улетали прочь, так ничего и не поняв.
Через две недели все было кончено, как, впрочем, и обещала честная инструкция.
Мужское население моли погибло через неодолимую тягу к наслаждению. Получили свои Содом с Гоморрою.
И почему только ей сейчас это вспомнилось?
Что она хочет себе объяснить, кого оправдать?
«Ты как?»
Наступало утро. Ночь, даже бессонная, подарила силы понять, как ей быть дальше. Она будет жить. Столько, сколько отпустит ей жизнь. Она научится радоваться каждому дню и каждой мелочи. И ребенок ее будет жить. Сколько отпущено, столько и будет. Кроме того, вынесение окончательного приговора откладывается. По меньшей мере на две недели. Поэтому… Поэтому прожить их надо так, чтобы «не было мучительно больно»… Вот и все.
Она спустилась на первый этаж. Заглянула в спальню.
Олег спал, но тут же открыл глаза:
– Ты как? Тебе полегче?
Таня не знала, любит его или ненавидит. Но она точно не была равнодушна. Смотрела на мужа, как в первый раз. Он улыбнулся и протянул к ней руки. Сердце Танино ухнуло. Кажется, она все же любила его.
– Иди ко мне, – позвал он, улыбаясь.
– Я заразная, – не соврала Таня. – Вдруг у меня грипп свиной?
– Но у тебя грипп, а значит, мы умре-е-ем, – пропел Олег. Но руки опустил.
Таня поспешно одевалась. Чесанула волосы щеткой, краситься не стала – сойдет и так.
