Она быстренько набрала номер Рената.
– Все в порядке, Леська! Сумку он получил. Заперся в кабинке. Вышел довольный, как Микки-Маус. Можешь спокойно заселяться домой. Жди нас. Подробности узнаешь, как вернемся. Все – отбой!
Ей не приснилось! Ей не показалось! Она все правильно тогда услышала. И поступила правильно.
Но радости не было. Она чувствовала слабость и усталость, как после тяжелой болезни.
Непарный шелкопряд
К моменту возвращения ребят из Египта она уже почти освоилась с новым своим положением.
Одинокая самостоятельная женщина. Вполне состоявшаяся: на работе ценят, деньгами себя и детей обеспечивает.
Все у нее в порядке. Даже вот не убили – а могли. Сумела выкрутиться.
Значит, живучая. Прошла, кажется, самую суровую школу биологического отбора. И ей, как представителю определенного вида флоры и фауны, надо, наконец, про себя понять: вот такая она уродилась – что-то может, а что-то – никак. Работать – может, с детьми – может. Но пары ей не будет никогда. Она – непарный шелкопряд. И им есть место на планете Земля. И такие пользу приносят. А даже если и без пользы: зачем-то ведь она определена жить? Вот и надо ценить то, что есть.
Только без содрогания не вспоминался открывшийся взору натюрморт, когда она, вернувшись от Кати, вошла в свою спальню: разметавшиеся по подушке русые волосы, красные пятна на них, на белье, на обоях. Детская, которую «взял на себя» заботливый Саша.
На месте кукол вполне могли бы быть они.
Пятна легко смылись. Куколок она привела в порядок. «Бы» в реальной жизни не существует. И все же… Все же… Как бы суметь все забыть, стереть из памяти…
Кино
Они собрались вшестером в ее гостиной: ребята, Катя и она, Леся.
– Что сначала? Рассказывать или показывать? – предложил на выбор Василий.
– Давай по порядку, – попросила Екатерина. – С того момента, на котором остановились.
– Тогда смотрим кинокартину. Называется «Ночи Лесиндии». Слова и музыка народные. Сценарий и режиссура – совместные.
Смонтировано нами в нечеловеческих условиях.
Фильм захватывал с первой секунды. С того момента, как Саша и Юля оказались в прихожей. Изображение получилось нечеткое: света явно не хватало: тускло светила маленькая настенная лампочка у зеркала. Зато хорошо слышен был каждый шорох, даже довольно слабые звуки свадебного гуляния и вздохи морского прибоя с Лесиных колыбельных дисков.
– Вот оно, – раздался Сашин шепот.
Это он кольцо увидел на столике.
Зашуршал там чем-то: явно убирал расписку депутата. Потом потянулся к полке, где дожидался его верный портфель-«дипломат». Юля стояла тихо. Готовилась, видно.
Выдержанная женщина. Достойно себя ведет, не суетится. Настоящая боевая подруга.
– Что это там шебуршится? – только и спросила.
– А это она себе звуки моря всегда врубает, чтоб лучше спать.
Юля ничего не ответила. Приняла к сведению.
Они покопошились над «дипломатом». Раздались щелчки: оружие подготовили к бою.
Пошли. Четко так, отработанно. Видно, не раз заходила в Лесину квартиру Юля: хорошо знакома была с местностью. Репетировали, скорее всего, не раз, чтоб без сучка, без задоринки вышло.
– Ёп-тыть!!!
Это Саша о чемодан ударился. Бедненький. Она же его предупреждала: не споткнись!
Волнуется, снайпер афганский. Хоть и четыре ордена Мужества за плечами.
Остановились. Переждали. Двинулись.
Юля, как и мечтала, стреляла в Лесю. Очень буднично, ничего захватывающего.
Под карканье чаек и баюканье океанского прибоя приблизилась, нацелилась и пальнула в затылок. Один раз.
Голова дернулась. Кровь брызнула, полилась. Кукла лежала неподвижно. Мертвое тело. Юля чуть постояла, не приближаясь. Просто послушала, не застонет ли жертва. Два слабых хлопка послышались со стороны детской. Один за другим. Юля направилась туда.
– Готовы! – в полный голос, не таясь, сообщил Саша.
– Уходим, – приказала Юля.
– Чемоданы взять хочешь? – уточнил Саша.
– Мне ее барахло не нужно, – отрывисто отказалась меткая стреляльщица.
– А хотела, – упрекнул подругу орденоносец-парашютист.
– Идем, – велела Юля. – Пистолеты убрал?
– Ну! – отозвался Саша.
– Глянь, там нет никого на площадке?
– Вроде нет.
– Все, выходим, пока гости выпивать не набежали!
– Вот тебе и кино! Короткометражное.
– Там есть еще кадры, как он в детей стреляет, – подсказал Филя, – можно показать. Хотите?
– Нет, – в один голос отозвались Леся и Катя.
В хронологическом порядке
– Тогда докладываем дальше в хронологическом порядке, – начал Василий. – Мы больше всего боялись, что они трупы расчленять захотят. Пилить, рубить, кромсать, в морозилку засовывать.
Убийцы сплошь и рядом так делают. Может, кстати, они это поначалу и предполагали, кто их знает. Но уж больно устали. Летели почти четыре часа, волнение опять же. Тут свадьба соседская до самой квартиры расползлась. Решили, наверное, оставить все как есть и просто сделать ноги побыстрее. Тем более что утром предстоял еще перелет, а до него деньги надо было в аэропорту заполучить.
Короче, тут нам повезло. Мы сидим в машине, смотрим: они вышли из подъезда, как белые люди. Вальяжные такие, спокойные. Без багажа. У нее сумка через плечо, у него – «дипломат» в руке. Прошли через двор.
Он «дипломат» – раз – и в мусорку. И скрылись в ночной мгле. Мы подъезжаем к помойке, забираем портфельчик, открываем: там орудия производства. Тут мы застремались.
Че делать? Закрыть и снова на помойку шваркнуть не позволяет гражданская совесть: кто-то после нас подберет и в ход пустит.
Ехать с «дипломатом» в машине может оказаться себе дороже: ночью знаешь как останавливают и шмонают! И неважно им, известные мы, популярные. Только еще хуже будет.
Пресса шум поднимет.
Потом окажется, что у этих пистолетиков такое темное прошлое, что мама не горюй. А мы к нему, стало быть, будем причастны.
В общем, мы обобзделись, но решили ехать. Едем и дрожим. Эти спокойные выходили, заметь. Троих, типа, замочили и идут – гуляют.
А мы, на страже твоего покоя, гоним и стремаемся, как зайцы.
Короче, домчались до моста, останавливаемся на аварийке, вываливаем в воду железо, «дипломат» пустой просто так кидаем на тротуар, подкатываем к Кутузовскому: патруль! Мы сидим в шоке. Они нас обстоятельно обыскивают. Поздно! Им бы минуты две назад с нами повстречаться. Было бы, о чем говорить. Отпускают несолоно хлебавши.
