— Та женщина сумела остановиться, — сказала ему мать. — Ни она, ни дети не пострадали. Но тебе досталось.
Тед посмотрел на повязки и гипс и поморщился.
— Что ж, это здорово — снова увидеть солнечный свет, — произнес он слабым голосом. — Я не был в этом уверен. Сколько сейчас времени?
— Восемь утра. Тебя привезли сюда вчера в полдень. Кэсси и я были с тобой всю ночь. — Мария нажала кнопку интеркома и попросила медсестру вызвать Брока. Через минуту он пришел.
— Привет, племянник. Ты проснулся рано и выглядишь прекрасно. Ты оказался крепче, чем я думал. — Брок вынул из кармана маленький фонарик и осмотрел зрачки Теда. — Хм, — пробормотал он. — Я думал, что ты будешь поправляться после сотрясения постепенно, а не сразу, но травмы головы непредсказуемы.
— Я чувствую себя цыпленком на сборище койотов. — Лицо Теда исказила гримаса. — Голова болит чертовски, рука пульсирует, а боль в ноге просто сводит меня с ума.
— Слава Богу! — Брок рассмеялся. — Если так болит, значит, ты еще не умер!
Следующие несколько дней были сплошной болью и скукой для Теда; а вот Кэсси трудилась с утра до ночи.
В пять утра она поднималась, чтобы помочь Марии с завтраком, затем ее ждал бурный день в офисе. Когда клиника закрывалась, Кэсси переодевалась в джинсы и свитер и ехала с Броком в больницу.
Во вторник, через полторы недели после аварии, ровно в пять пятнадцать Кэсси открыла дверь в его палату.
— Что сегодня на ужин? — спросила она. — Я проголодалась до полусмерти. — Рядом с Тедом даже больничная еда казалась вкусной.
— Жареная курица. — За Теда ответила новая медсестра. — К Теду, кажется, вернулся аппетит. Когда он совсем поправится, научит меня танцевать тустеп.
Медсестра подоткнула подушку и нечаянно прижалась грудью к руке Теда. Тед, казалось, не заметил этого, хотя ее густые длинные темные волосы разлетелись во все стороны, когда она наклонилась Над ним. У нее были полные губы и высокие скулы — Кэсси сразу же возненавидела ее. Любой мужчина, если он не слепой и не евнух, обратил бы внимание на эту женщину.
— В самом деле? — спросила Кэсси холодно.
— Ты его родная сестра или двоюродная? — нахально спросила медсестра. — Я еще не видела рыжих Уэллменов.
— О, тем не менее я в самом деле Уэллмен. Только я не родная сестра и не двоюродная. — Она пересекла комнату, обняла Теда и поцеловала в губы… этот долгий, медленный, влажный поцелуй удивил их обоих.
— Я его жена, — ласково сказала она медсестре.
— Ах ты черт. — Медсестра улыбнулась Теду. — Я здесь уже целый день, а ты ни разу не сказал про жену.
— Я думал, что в июне развожусь, — сказал Тед в свое оправдание, но как бы предлагая Кэсси опровергнуть его слова.
— Ну, тогда в любви и на войне все средства хороши, — сказала медсестра, прежде чем Кэсси успела ответить. У нее хватило наглости подмигнуть Теду. — Позвони мне, когда все закончится. Меня зовут Чарити Ласситер. Номер в телефонной книге. — Она помахала Теду и закрыла дверь.
Кэсси повернулась к Теду, который притворился, будто изучает потолок.
— Тед… — сказала Кэсси многозначительно.
Он повернул голову на подушке, чтобы посмотреть на нее.
— Да? — спросил он невинно.
— Теодор Эштон Уэллмен, что здесь происходит? — взорвалась она. — Почему эта сестра думает, что будет танцевать с тобой? Ты еще долго ни с кем не будешь танцевать.
— Боже милостивый, — с отвращением сказал Тед. — По крайней мере я уверен в том, что я ей интересен. До того как я разбил машину, ты вообще со мной не разговаривала, а теперь не можешь оставить меня в покое. Я не знаю, в каких мы отношениях, и мне кажется, что тебе это нравится. — Он лукаво посмотрел на нее. — Кэсси, эта медсестра всего лишь старается быть вежливой со мной. И с тобой.
Бедный, наивный Тед, подумала она. Он не видел надвигающейся кошачьей драки, даже когда был между двумя первоклассными кошками. Кэсси изо всех сил старалась не рассмеяться.
— Тед, знаешь, тебе бы следовало сломать левую руку. — Ей было нужно сменить тему. — Тогда я не должна была бы кормить тебя.
— Может, тогда бы меня кормила Чарити, — заметил Тед.
— Я исполню эту обязанность. В конце концов, ты же мой муж, нравится это тебе или нет.
Мысль об этом заставила его улыбнуться, и Кэсси улыбнулась в ответ.
— Тед, кажется, я слышу, что везут тележку с ужином. Ты так же голоден, как и я?
— Точно. Я мог бы съесть северную часть мула, идущего на юг, и закусить пряжкой от ремня и сапогами. — Его улыбка превратилась в волчью ухмылку.
— Да, ты проголодался, — сказала она.
Пухлая помощница медсестры принесла два хромированных подноса. У нее были золотые сережки с маленькими ковбойскими сапогами; в первый раз после аварии Тед вспомнил, во что был одет в то злополучное воскресенье.
— Кэсси, что стало с моими сапогами и костюмом?
Тед снял крышку с подноса и обнаружил куриную ножку с рисом, утопленные в белом комковатом соусе. Он снова накрыл поднос крышкой.
— Даже не смотри на это, Кэсси. Тебя стошнит. Позвони в пиццерию. Мы не должны это есть. Выглядит так, будто блюдо не понравилось тому, кто первый это попробовал.
— Вот теперь я знаю, что ты поправляешься, — парировала она. — Ты привередничаешь из-за еды. — Она взяла трубку и набрала уже знакомый номер. — Какую пиццу ты хочешь?
— С двойным сыром. Пепперони на моей половине, а на твоей — грибы. Скажи им, чтобы поторопились, а не то мы помрем с голоду и им придется везти наши трупы в похоронное бюро. — Тед взял пульт управления и включил телевизор.
— Ш-ш. — Кэсси хихикнула и сделала заказ.
— Ты отдала мой костюм в чистку? Где мои сапоги? — Тед не повернул головы, он был увлечен телевикториной, которую они смотрели вместе с тех пор, как он попал в больницу.
— Они их разрезали. — Кэсси приготовилась ответить на первый вопрос викторины раньше, чем это сделает Тед.
— Разрезали? — сказал он капризно. — Ты позволила им разрезать мои сапоги? Они были сшиты вручную и обошлись мне в семьсот долларов. Вот так жена! — Он закипел от злости. — А мой костюм ты тоже позволила им разрезать?
— Да. — Кэсси пыталась не выходить из себя из-за его придирок. Брок сказал ей, что люди с травмами головы часто бывают раздражительными и непоследовательными, и она старалась помнить об этом. — Тед, твоя рубашка и костюм были испорчены; их нельзя было ни отчистить, ни починить. Кроме того, они были все в крови. Я сказала медсестре, что она может их выбросить.
— Черт побери, женщина, у тебя в голове ни капли мозгов, — пробурчал он.
Кэсси забыла и о голоде, и о викторине. Забыла о пицце и обо всем остальном, кроме того, что она больше недели проводила вечера в этой больничной палате с этим капризным человеком, а он жалеет о костюме и паре сапог… когда мог купить себе полсотни новых. Может, это она виновата в том, что он разбил свою чертову машину?
