– Сомнительно, что представительнице телевидения сообщат правду, – пробормотала я. – Истину причешут и нарядят в роскошное платье, которое закамуфлирует некрасивые места.
– Но ты, Лампа, человек редкого таланта, – без тени усмешки произнес Макс, – отличный профессионал и умница, к тому же обладаешь недюжинными актерскими способностями. Среди моих штатных сотрудников нет дураков или тех, кто плохо работает, но до тебя им всем как до солнца.
– Я будто на собственных похоронах, – поежилась я. – Пожалуйста, перестань мне льстить. Я не отказываюсь участвовать в этой затее, просто выражаю разумные сомнения. Вдруг не выясню ничего этакого?
– Обязательно из шкафа вывалится хоть одна косточка от скелета, – пообещал Макс.
Когда Андрей ушел, я моментально спросила у мужа:
– Почему ты решил привлечь меня к этому делу? Судя по заготовленному документу, идея сделать из супруги тележурналистку пришла тебе на ум не час назад.
– Нет, вчера, – серьезно ответил Макс. – Помнишь, я сказал, что мне надо кое с кем у метро встретиться? Как раз ходил забрать «корочки». А насчет того, по какой причине обратился к тебе за помощью… У меня в агентстве форс-мажор: Лена Майорова сломала ногу, Ника Малышева, как ты знаешь, недавно ушла в декрет. Ольга Теленкова весьма удачно выскочила замуж за обеспеченного парня и сейчас нежится где-то на пляже в Майами или загорает у бассейна возле собственного особняка. Ну и кто у меня из женщин остался?
– Алиса Лаврентьева и Галя Лобанова, – подсказала я. – Плюс две новенькие девочки, имен которых я пока не запомнила.
– Алиса с Галкой заняты другой задачей, – пояснил муж, – а стажеркам я не могу поручить такое серьезное дело, к ним надо еще приглядеться. Одним словом, без тебя никак не обойтись. Мне известно, что ты не хочешь работать вместе со мной, полагаешь, это навредит нашим отношениям. Но, пожалуйста, выручи! Очень прошу!
– Ладно, – кивнула я, – согласна поучаствовать. И все же должна заметить: странно, знаешь ли, подбрасывать в фарш собачью медаль и ждать потом от меня помощи!
– Ты же очень умная, – подольстился Макс, – никогда не станешь злиться из-за веселого розыгрыша. Моя жена лучше всех!
Я усмехнулась. Понятно, почему он нахваливает меня, но все равно приятно.
На следующее утро я познакомилась с членами съемочной группы и по дороге в дом Волкова исподтишка разглядывала своих новых коллег. Их оказалось пятеро. Режиссер Галина Мамонтова, грузная женщина со вздыбленными кудрявыми волосами и макияжем под названием «боевой раскрас индейского вождя», была настроена довольно агрессивно.
– Не знаю, откуда ты взялась на мою голову, – заявила она, увидев меня в офисе, – но хорошенько запомни: главная тут я! Работаешь по списку полученных вопросов. Ни малейшей отсебятины. Начнешь выжучиваться, пойду к генеральному продюсеру, и тебя вмиг выпрут. Я еще Ленина снимала! Интервью у него брала! Представляешь, сколько лет я отдала профессии?
Я опешила. Если память мне не изменяет, главный коммунист умер в тысяча девятьсот двадцать четвертом году!
– Ну, что? – с вызовом продолжила Галина. – Чего моргаешь?
– Простите, – сказала я, – вы прекрасно выглядите.
– Не подхалимничай! – гаркнула режиссер. – Ненавижу подлиз. Наберут новеньких, а я отдувайся… Держи сценарий.
Я взяла клочок бумаги и собралась изучать напечатанный текст, но меня заключил в объятия толстый, смахивающий на сказочного Колобка мужчина. Сходство с известным хлебобулочным изделием ему придавала не только совершенно круглая фигура, но и абсолютно лысая, словно отполированная и натертая воском голова.
– Отличная новость! – закричал «колобок». – Рад тебя видеть! Конечно, я помню твоего отца. Старик Романов – легенда. Титан. Атлант. Кентавр. Ох, забыл представиться: Леня Буйков, сценарист. А ты Евразия?
– Евлампия, – поправила я. – Лучше просто Лампа.
– Ну, прости, я не со зла ошибся, – расцвел в еще более лучезарной улыбке он. – Евлампия, надо же… Ну да все в курсе, что старик Романов был чудик. Ой, прости, не хотел обидеть твоего отца.
Я изумилась.
– Вы встречались с моим отцом?
– Кто не знает старика Романова? – взвизгнул Леня. – Великий человек! Вот тебе вопросы, работаешь по ним…
Я машинально взяла второй листок, но снова не смогла сосредоточиться, отвлеклась на собственные мысли.
Похоже, и Галина и Леонид слегка, как бы поделикатнее выразиться, странные люди. Почему Буйков постоянно говорит про старика Романова? Мой отец, доктор наук и генерал, работал на оборону, не имел ни малейшего отношения ни к телевидению, ни к литературе. И он давно скончался. Буйкову же явно и пятидесяти нет, хотя выглядит он старше из-за полноты. Если Леонид сталкивался с моим отцом, то разве что в юности. Неужели сценарист так впечатлился той встречей, что по сию пору помнит о ней? Согласитесь, это необычно.
И вообще, фраза про старика Романова напоминала мне анекдот советских лет о том, как Надежда Крупская, вдова Владимира Ленина, пришла на прием к Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу и попросила у него новую квартиру. Хозяин СССР тут же решил проблему, вдова растрогалась, поблагодарила Леонида Ильича и, уходя, воскликнула: «Как приятно, что вы помните моего великого мужа!» «Ну, конечно, – кивнул Брежнев, – кто же не знает старика Крупского».
– Евдрапия, ты меня слушаешь? – взвизгнул Леня.
Я моргнула.
– Зовите меня Лампа. Очень внимательно внемлю.
– Молодец, Ефатия, – похвалил меня Буйков. – Запомни: тут главный я, я, я, и более никто. Задавай мои вопросы, и ничьи другие.
Я показала ему памятку, полученную от Галины.
– Но Мамонтова…
Договорить я не успела, сценарист закатил глаза.
– Евпатория, умоляю! Галина – женщина, у которой бобры сгрызли мозг. Как она может составить план интервью? И вообще, это обязанность сценариста. Ее дело заниматься постановкой, а не работать над текстом. Ясно? По словам главный я. То есть я вообще, в принципе, главный, но по тексту наиглавнейший. Выше Буйкова только кто? – Леня показал пальцем на потолок. – Инфантия, отвечай! Кто в нашей стране главный?
– Президент? – предположила я.
– Правильно, – одобрил «колобок». – Так вот, замечания мне имеет право делать исключительно Теодор Генрихович.
– Вроде главу России зовут иначе, – засомневалась я. – Извините, я не слежу за политикой, про Теодора не слышала. Или вы имеете в виду Рузвельта?
[1]
– Ха-ха, – четко произнес собеседник, – люблю людей с чувством юмора. Молодец, Офенбахия, в нашей съемочной группе приветствуется здоровая шутка. Что у тебя на голове?
– Волосы, – растерялась я, – чистые. Утром я всегда их под душем мою.
