– Нет и нет!
– Но почему? – не поняла Юлия Сергеевна. И услышала в ответ:
– Джине вредно сидеть, сгорбившись над доской, испортит осанку.
Но сейчас, поговорив с девочкой, учительница с запозданием поняла: дело вовсе не в осанке. Семинар по шахматам посещали одни мальчики, и Джина там была бы единственной девочкой.
Недели через две после памятной беседы по поводу помощи двоечнику Джина вместе с Юлией Сергеевной отправились на городскую олимпиаду по математике. Девочка решала задание, а Волчек спустилась в местный буфет и столкнулась там со своей бывшей однокурсницей Леной Виноградовой. Они обнялись, завели разговор. Елена рассказала, что работает в платной школе, с успеваемостью у ребят там не очень хорошо, большого интереса к учебе дети не проявляют, знают, что родители всегда пристроят их в какой-нибудь вуз на коммерческое отделение, поэтому на олимпиаду нашли лишь одного участника.
– У нас аналогичная ситуация, – пожаловалась Юлия. – Если б не Джина Волкова, некого было бы сюда привести.
Лена состроила гримасу.
– Джина Волкова? Она теперь у вас?
– Да. Ты ее знаешь? – удивилась Юлия.
– Еще бы! – воскликнула Виноградова. – Отвратительная девчонка. Начала заниматься сексом лет в одиннадцать, переспала почти со всеми старшеклассниками. О ней такое говорили! Бедная Евгения Федоровна… Вот уж радость для матери. Представляю, каково ей жить с малолетней проституткой.
Волчек разозлилась.
– Нехорошо повторять мерзкие сплетни. Джина – прекрасная ученица, в дневнике одни пятерки, умная, спокойная, целеустремленная девочка. А вот мамаша у нее с левой резьбой, шагу ей самостоятельно сделать не дает.
Виноградова хмыкнула.
– Ну, с такой доченькой поседеешь, если вообще ума не лишишься! Может, Джину от сексуальной разнузданности вылечили? Знаешь, после чего ее выперли? Семиклассницу поймали в мужской раздевалке бассейна с мальчишкой старше ее на три года. Вот уж был скандал!
– И выгнали Джину? – возмутилась Юлия. – Наверняка парень соблазнил глупенькую малолетку.
– Все наоборот, – возразила Елена. – Наш психолог работал с Джиной и понял: она нимфоманка.
Юлия встала.
– Специалист не имеет права рассказывать о своих пациентах. Советую прикусить язык, иначе Евгения Федоровна может подать на тебя в суд.
– Погоди, ты еще убедишься в моей правоте! – воскликнула Елена. – Может, Джинка сейчас из себя ангела корчит, но вылезет из нее черт, вот тогда ты и вспомнишь нашу беседу.
Юлия Сергеевна не поверила бывшей одногруппнице, но стала внимательно присматриваться к Джине, попыталась с ней подружиться и преуспела. Девочка прониклась доверием к ней и, поскольку Волчек жила в соседнем с гимназией доме, стала забегать к учительнице в гости. Очень скоро Юлии Сергеевне стало понятно, что вся родительская забота Евгении о дочери заключается в запретах: то нельзя, это недопустимо. Джине элементарно не с кем поговорить, не у кого спросить совета. Девочка буквально засыпала ее вопросами, как философскими, так и бытовыми. Например: «Для чего живет человек?», «Как правильно красить губы?».
– Похоже, у тебя в классе нет друзей, – один раз осторожно сказала Волчек.
– Они мне не нужны, – отрезала Джина. – Я должна обязательно получить золотую медаль. Непременно. Во что бы то ни стало. Терпеть не могу гимназию, уроки, всех педагогов, кроме вас, но мне просто необходима тупая желтая кругляшка!
– Зачем? – пожала плечами Юлия Сергеевна. – Ты из очень обеспеченной семьи, поэтому в любом случае поступишь в институт. Хотя бы на платное отделение. Зачем же лишать себя радостей жизни – не ходить в кино, на вечеринки, не тусить с приятелями – ради какой-то медали.
Джина обняла свою взрослую подругу.
– Вы даже не представляете, как отличаетесь от других учителей! Им не придет в голову заявить такое. Они все лицемеры, думают одно, вслух говорят другое. А вы честная. Мне плевать на вуз. Но мать пообещала: если я окончу школу отличницей и сдам ЕГЭ лучше всех, меня отправят получать образование в Америку. Вот я и корплю над учебниками. Потому что в Москве живу, как в тюрьме, а в Штатах обрету свободу. И никогда назад не вернусь. Я их ненавижу! Всех!
Неожиданно из уст Джины полился страстный рассказ, и Волчек услышала, что семья Волковых состоит из лицемеров, которых волнуют лишь слава и деньги. Федор Николаевич не устает повторять во все подсунутые ему микрофоны, как сильно повлияла на него смерть младшего сына, и теперь он мечтает искоренить наркоманию. Но на самом деле он озабочен привлечением новых клиентов в клинику, вот и рекламирует свои услуги.
– Смерть Олега дедушке на пользу пошла, – жестко говорила Джина. – Ну кем он был до того, как сын погиб? О нем вообще никто ничего не слышал! А бабка? Ей тоже повезло, теперь она – суперзвезда. На фотках в журналах вся семья в обнимочку сидит, а на самом деле бабка живет за городом, дед в клинике, мы с мамой там же, – у нас на территории есть квартира, но я деда раз в три месяца вижу, и он при встречах мне одно-два слова бросает. Дядя Николай вечно перед ним пресмыкается. Доктор-то он фиговый, дед ему ничего серьезного не поручает, так, ерунду. Боится, как бы тупой сынишка не накосячил. Мама своего отца тоже побаивается, потому что все деньги у Федора Николаевича, а у него характер гадючий. Если с дедом поспорить или какой-то его приказ не выполнить, он тебе в лицо улыбнется, а потом поедешь в магазин и обнаружишь, что на карточке пусто, Федор Николаевич счет прихлопнул. Он маме так пару раз показывал, кто в доме хозяин. Настоящий жаб! Хотя мамаше так и надо, она меня просто со свету сживает!
– Подросткам свойственно слишком остро воспринимать семейные конфликты, – осторожно возразила Юлия Сергеевна. – Станешь постарше и поймешь – все у вас в семье нормально. Тебя любят, оплачивают учебу в дорогой гимназии, впереди перспектива обучения в США. Может, Федор Николаевич и жадный жаб, как ты говоришь, но на внучку средств не жалеет.
– Фига с два! – взвилась Джина. – Дед просто хочет, чтобы я сидела тихо. Иначе в дурку запрет. А я уже побывала в лечебнице, больше не хочу. Вот и прикидываюсь, что меня там вылечили, хотя очень тяжело приходится.
– Ты лежала в психиатрической лечебнице? – не поверила своим ушам Волчек. – Но об этом нет и намека в твоих документах.
Джина рассмеялась.
– Вы прям как маленькая… Меня засунули вроде в частную школу, а на самом деле там больница. Хорошо, я сообразила таблетки в унитаз смывать и комедию перед докторами ломать. Терпеть не могу бабку – она кривляка, лицемерка, слова правды от нее не услышать, – но, видно, мне ее клоунские гены перепали. Роль девочки-незабудки удается мне с блеском: и в вашей гимназии все меня считают долбанутым на учебе ботаником, и домашних я вокруг пальца обвела. Ничего, окажусь в США, оттянусь по полной. Там они меня не достанут. Наконец-то избавлюсь от семейки. Жаль только одну Эмми. Она очень хорошая, добрая, мы с ней вроде дружим. Правда, у нее голова как у первоклашки, но это лучше, чем лживость остальных.
