– Что же ты такого сделала? – Он, правда, не был уверен, что ему хочется узнать правду.
– Я оказалась в паршивой ситуации из-за своей чисто женской слабости. У меня была любовная связь с одним парнем, до тебя, а когда начался роман с тобой, я не порвала с ним. Таким образом, я делаю то, на что, как мне казалось, не способна. Сплю одновременно с двумя мужчинами. И он тоже хочет на мне жениться.
– Счастливая девочка, – с горечью в голосе сказал Рудольф. – А он случайно не та самая девушка, с которой ты делишь квартиру?
– Нет, ничего подобного. Девушка существует. Могу познакомить, если хочешь.
– Поэтому ты никогда не разрешала приходить к тебе? Он там живет?
– Нет, не живет.
– Но он там бывает?
С каким удивлением Рудольф вдруг осознал, что ее слова его глубоко ранили, но еще хуже было то, что он сам намеренно старался разбередить рану.
– Одна из самых привлекательных черт в тебе, – сказала Джин, – заключалась в том, что ты всегда был уверен в себе, чтобы не задавать мне вопросы. Если любовь лишит тебя этой привлекательности, то пожертвуй своей любовью, забудь о ней.
– Будь проклят этот день, – вздохнул Рудольф.
– Думаю, пора закругляться. – Джин встала, осторожно поставила свой стакан. – На сегодня кино отменяется!
Он смотрел, как она надевает пальто. Если она вот так сейчас уйдет, подумал он, я ее больше никогда не увижу. Подойдя к ней, он ее обнял, поцеловал.
– Ты ошибаешься, – сказал он. – Кино не отменяется.
Она ему улыбнулась, но напряженно, словно это ей стоило больших усилий.
– В таком случае поскорее одевайся. Терпеть не могу опаздывать к началу.
Он пошел в спальню, причесался, повязал галстук, надел ботинки. Надевая пиджак, посмотрел на измятую постель, изрытое поле недавней битвы. Войдя в гостиную, он увидел, как она набросила на плечо ремень своей сумки с фотооборудованием. Он попытался ее уговорить оставить его у него, но она настояла на своем. Она забирает с собой свои игрушки.
– Я и так проторчала здесь слишком долго для одного субботнего дня, – сказала она.
На следующее утро он ехал по промокшей от дождя автостраде в школу Билли, но думал не о нем, а о Джин. Стояло ранее утро. Движения почти никакого. Они посмотрели картину – она была ужасной, – потом поужинали в ресторане на Третьей авеню, поговорили о том, что было совершенно не важно для них обоих, о кинофильме, о пьесах, которые они видели в театре, о прочитанных книгах и статьях в журналах, о разных сплетнях. Это был разговор малознакомых, случайно встретившихся людей. В разговоре они старались не упоминать ни о браке, ни о любви втроем. Они выпили больше, чем обычно. Будь это их первой совместной прогулкой по городу, наверняка они посчитали бы друг друга занудами! Покончив с бифштексами и коньяком в уже опустевшем ресторане, он с облегчением посадил ее в такси, а сам пошел домой пешком. Он запер за собой на ключ дверь в пустой квартире, которую яркие краски интерьера и металлическое поблескивание претендующей на модерн мебели делали похожей на обиталище, покинутое всеми еще на прошлогоднего Марди-Гра1. Смятая постель казалась просто свидетельством неряшливости хозяев, а не священным пристанищем любви. Он спал как убитый, а когда проснулся, сразу вспомнил проведенный с Джин день, поручение Гретхен и пришел к выводу, что уныло льющий за окном холодный декабрьский дождь пополам с копотью – самый подходящий фон для завершения этого неудачного уик-энда.
Рудольф позвонил в школу Билли и попросил передать, что приедет к нему около двенадцати тридцати и отвезет его на ланч. Но приехал раньше, чем рассчитывал, в начале первого. Хотя дождь прекратился и на юге бледное солнце пробивалось через облака, на территории школы никого не было видно, никто не входил в разбросанные по школьному городку здания и не выходил из них. Гретхен говорила ему, что при хорошей погоде, в более теплое время года, здесь просто чудесно, но сейчас под низко нависшим холодным небом это пустынное место сильно напоминало тюрьму, и это впечатление усиливалось от мрачных строений и утопающих в грязи лужаек. Он подъехал к главному корпусу, вышел из машины, не зная, где ему искать Билли. Вдруг из церквушки в сотне ярдов от него донеслись молодые голоса, старательно распевавшие религиозный гимн «Вперед, вперед, воинство Христово!»
Сегодня же воскресенье, вспомнил он. Обязательная для всех учеников церковная служба все еще практикуется в некоторых школах. Когда ему было столько лет, сколько сейчас Билли, ему приходилось каждое утро салютовать флагу и клясться в верности Соединенным Штатам. Вот оно, преимущество бесплатного обучения, где церковь отделена от государства.
К крыльцу главного корпуса подкатил «линкольн-континентал». Да, у этой школы богатые жертвователи. Здесь воспитываются будущие правители Америки. Сам он ездил на «шевроле». Интересно, как бы руководство школы отреагировало на то, если бы он приехал сюда на своем мотоцикле, который все еще стоял у него в гараже, но теперь он им редко пользовался.
Какой-то тип в модном плаще с очень важным видом вышел из роскошного автомобиля, оставив свою даму в машине. Вероятно, чьи-то родители, приехавшие на уик-энд пообщаться с будущим правителем Америки. Судя по манерам, этот человек, по крайней мере, президент компании – румяный, подвижный, в хорошей спортивной форме. Теперь Рудольф с первого взгляда узнавал этот тип людей.
– Доброе утро, сэр, – обратился Рудольф к нему, и его голос мгновенно машинально приобрел официальный тон, каким он разговаривал с президентами компаний. – Не могли бы вы мне сказать, где находится Силлитоу-Холл?
Тот широко улыбнулся, демонстрируя искусную работу дантиста, за которую ему пришлось заплатить никак не менее пяти тысяч долларов.
– Доброе утро. Да, конечно, знаю. В прошлом году там жил мой сын. По-моему, это самое лучшее здание на территории школы. Вон там! – И он указал рукой. – До него примерно ярдов четыреста. Можете туда доехать вон по той дорожке, прямо, потом сделаете круг.
– Благодарю вас.
Из церквушки все еще доносился гимн. Важный господин прислушался.
– Они все еще славят Бога, – доверительно сказал он. – Все – во имя Его.
Рудольф доехал на своем «шевроле» до Силлитоу-Холла. Внимательно поглядел на доску, увековечивающую память лейтенанта Силлитоу в вестибюле здания, в котором царила удивительная тишина. Девчушка лет четырех в голубом комбинезоне каталась на трехколесном велосипеде по тесной комнате отдыха на первом этаже. Бегавший там здоровый сеттер его облаял. Рудольф пришел в замешательство. Он никак не ожидал, что в мужской школе увидит четырехлетнюю девочку.
Открылась дверь, и вошла круглолицая, приятная на вид молодая женщина в узких брюках.
– Замолчи, Бонни, – приказала она псу. – Он у нас абсолютно безвредный, – улыбнулась она Рудольфу.
Непонятно, что она здесь делает, подумал он.
