Однажды Гудхарт спросил его:
– Капитан, скажите, в этих местах часто встречаются люди с фамилией Джордах?
– Не знаю, – ответил Томас. – А почему вы об этом спрашиваете?
– Дело в том, что вчера я назвал ваше имя помощнику управляющего отеля, – сказал Гудхарт, – и он мне сообщил, что мистер и миссис Рудольф Джордах в их отеле – частые гости.
Томас, не отрываясь от стакана, сказал:
– Это мой брат.
Он заметил, с каким любопытством на него посмотрел мистер Гудхарт, отлично понимая, о чем тот сейчас думает.
– Наши с ним пути разошлись, – объяснил собеседнику Томас. – Он был самым ловким и удачливым в нашей семье.
– Мне, конечно, трудно судить, – Гудхарт, потряхивая стаканчиком, разглядывал яхту, водные буруны, рассекаемые носом, желтовато-зеленые, пронизанные солнечными лучами холмы побережья. – Может, это как раз вы были самым ловким и удачливым в семье. Я работал всю свою жизнь, и, только когда состарился, у меня появилась возможность две недели в году наслаждаться отдыхом на море. – Он горестно вздохнул. – А ведь меня тоже считали в семье самым ловким и удачливым.
Тут к ним подошла миссис Гудхарт, такая же моложавая, в своих ладных брючках, в просторном свитере, и Томас, допив до конца свой стаканчик, пошел приготовить стаканчик для нее. Она никогда не отставала от своего мужа по части спиртного.
Гудхарт платил по двести пятьдесят долларов за день фрахтовки плюс еще стоимость горючего плюс двенадцать сотен старых франков на питание каждого члена экипажа. После завершения их плавания в прошлом году он выплатил Томасу пятьсот долларов премиальных. Томас с Дуайером устали подсчитывать, как же богат этот человек, позволяющий себе платить такую сумму за две недели: за эксплуатацию яхты, за двухместный номер в отеле, считающемся одним из самых дорогих в мире. Но, помучившись, они отказались от дальнейших усилий.
– Богач всегда богач, – твердил Дуайер. – Боже праведный, – возмущался он. – Представь себе, по скольку часов вынуждены трудиться тысячи несчастных людей на фабриках Гудхарта в Северной Каролине, исходить потом, стоя у его машин, кашлять, надрывая больные легкие, чтобы он мог каждый год две недели проводить на Средиземном море.
Отношение Дуайера к капиталистам сформировалось еще в молодости под влиянием его отца, социалиста. Он работал на фабрике, и, по его мнению, все рабочие страдают болезнями легких и харкают кровью.
До встречи с четой Гудхартов чувства Томаса к людям с большими деньгами если и не отличались такой неприязнью, как у Дуайера, то представляли собой смесь зависти, недоверия и подозрительности, заставившей его предполагать, что любой богач обязательно причинит как можно больше вреда любому другому человеку, если тот находится в его власти. Его предубеждение по отношению к брату, начавшееся, когда они еще были мальчишками, впоследствии только усилилось, особенно после того, как Рудольф добился своего и так разбогател. Но Гудхарты порвали путы его прежней веры. Они не только заставили его по-новому взглянуть на институт брака, но и вообще на людей, включая и людей богатых, и американцев в целом. Жаль, что Гудхарты приезжают в самом начале сезона и всего на две недели, потому что после их отъезда дела у Томаса шли обычно под гору до самого октября. Некоторые из отдыхающих, фрахтовавшие яхту, зачастую с лихвой оправдывали пессимистичный взгляд Дуайера в отношении правящих классов.
В последний день пребывания Гудхартов они отправились домой раньше обычного. Поднялся сильный ветер, и море за грядой островов покрылось белыми барашками. Даже в укрытии между островами «Клотильду» сильно кренило из стороны в сторону, а якорная цепь то и дело туго натягивалась. Гудхарт выпил больше, чем обычно, и ни он, ни его супруга не изъявили желания спуститься вниз, чтобы там, как обычно, подремать после ланча. Дуайер поднял якорь, а они стояли на палубе все еще в купальных костюмах, правда, поверх них в свитерах, чтобы защититься от холодных брызг. Они упрямо торчали на палубе, словно дети на празднике, который вот-вот должен был закончиться, и не хотели пропускать ни одного мгновения радости, доставляемой им угасающим празднеством. Мистер Гудхарт даже сорвался, позволил себе резкость в отношении Томаса, когда тот забыл смешать ему обычную дневную порцию виски.
Как только они вышли из-за укрытия со стороны островов, море уже настолько разбушевалось, что нельзя было усидеть на палубных стульях, и чете Гудхартов с Томасом пришлось пить виски с содовой, крепко держась руками за поручень кормового борта.
– Боюсь, в такую погоду не удастся причалить яхту к пристани у отеля, – сказал Томас. – Пусть Дуайер сделает круг и направит яхту прямо в Антибскую гавань.
Томас направился было к рубке, но Гудхарт задержал его, положив ему на локоть руку.
– Погодите, дайте полюбоваться, – сказал он. Глаза у него покраснели от выпитого виски. – Иногда приятно посмотреть на ненастную погоду.
– Как скажете, сэр. Я пойду скажу Дуайеру, что нужно делать, – ответил Томас.
В рубке Дуайер уже с трудом справлялся с непослушным штурвалом. Кейт сидела на скамье сзади, в глубине рубки, и жевала бутерброд с холодным ростбифом. У нее всегда был отличный аппетит, и она была отличной морячкой при любой погоде.
– Можем столкнуться с неприятностями, – сказал Дуайер. – Я поворачиваю.
– Нет, держи курс на отель.
– Ты что, с ума сошел? – удивился Дуайер. – Все катера давно, еще несколько часов назад, вернулись в бухту, и нам не причалить к пристани в шлюпке.
– Знаю, – ответил Томас. – Но они хотят полюбоваться штормом.
– Напрасная трата времени, больше ничего, – заворчал Дуайер.
Новых пассажиров они должны были взять на следующее утро в Сен-Тропезе, и они планировали выйти туда немедленно после высадки Гудхартов. Даже если бы море было спокойным и не дул свирепый ветер, возни – на целый день, и им пришлось бы готовить яхту к приему новых клиентов на ходу. Дул северный мистраль, и им придется идти как можно ближе к берегу, чтобы обезопасить яхту, но это отнимало больше времени на их переход. Кроме того, придется резко сбросить скорость, чтобы удержать корпус от опасного крена. И при такой плохой погоде во время движения они не могли выполнять никакой нужной работы внизу, в машинном отделении, об этом не могло быть и речи.
– На это уйдет всего несколько минут, – сказал Томас, пытаясь развеять тревогу Дуайера. – Они очень скоро сами убедятся, что вся их затея нереальна, и мы направимся прямо в Антибскую бухту.
– Ты здесь капитан, – отозвался Дуайер.
Большая волна ударила яхту в правый бок, и «Клотильда» сбилась в сторону от курса. Дуайер отчаянно завертел штурвалом.
Томас не уходил из рубки, где, по крайней мере, он оставался сухим. Гудхарты упрямо торчали на палубе, насквозь уже промокли от брызг, но, казалось, им все это очень нравилось. На небе не было ни облачка, и добравшееся до зенита полуденное солнце ярко светило. Когда брызги от ударявшей в борт очередной волны рассыпались над этой пожилой парочкой, вокруг них возникало множество маленьких радуг.
