Весны извечные надежды
«Рита Хейворт в Шоушенкской тюрьме»
Посвящается Рассу и Флоренс Допп.
Я из числа тех самых славных малых, которые могут достать
все. Абсолютно все, хоть черта из преисподней. Такие ребята водятся в любой
федеральной тюрьме Америки. Хотите – импортные сигареты, хотите – бутылочку
бренди, чтобы отметить выпускные экзамены сына или дочери, день вашего рождения
или Рождество…, а может, и просто выпить без особых причин.
Я попал в Шоушенкскую тюрьму, когда мне только исполнилось
двадцать, и я из очень немногих людей в нашей маленькой славной семье, кто
нисколько не сожалеет о содеянном. Я совершил убийство. Застраховал на солидную
сумму свою жену, которая была тремя годами старше меня, а потом заблокировал
тормоза на «Шевроле», который ее папенька преподнес нам в подарок. Все было
сработано довольно тщательно. Я. не рассчитал только, что она решит
остановиться на полпути, чтобы подвезти соседку с малолетним сынишкой до Кастл
Хилла. Тормоза отказали, и машина полетела с холма набирая скорость и
расталкивая автобусы. Очевидцы утверждали потом, что она неслась со скоростью
не меньше восьмидесяти километров в час, когда, врезавшись в подножие монумента
героям войны, взорвалась и запылала, как факел.
Я, конечно, не рассчитывал и на то, что меня могут поймать.
Но это, увы, произошло. И вот я здесь. В Мэне нет смертной казни, но прокурор
округа сказал, что я заслуживаю трех смертей, и приговорил к трем пожизненным
заключениям. Это исключало для меня любую возможность амнистии. Судья назвал
совершенное мною «чудовищным, невиданным по своей гнусности и отвратительности
преступлением». Может, так оно и было на самом деле, но теперь все в прошлом.
Вы можете пролистать пожелтевшие подшивки газет Касл Рока, где мне посвящены
большие заголовки и фотографии на первой странице, но, ей-богу, все это детские
забавы по сравнению с деяниями Гитлера и Муссолини и проказами ФБР.
Искупил ли я свою вину, спросите вы? Реабилитировал ли себя?
Я не вполне знаю, что означают эти слова и какое искупление может быть в тюрьме
или колонии. Мне кажется, это словно политиканов. Возможно, какой-то смысл и
был бы, если бы речь шла о том, что у меня есть шанс выйти на свободу. Но это
будущее – одна из тех вещей, о которых заключенные не позволяют себе
задумываться. Я был молодой, красивый и из бедного квартала. Я подцепил
смазливенькую и неглупую девчонку, жившую в одном из роскошных особняков на
Карбин Стрит. Ее папенька согласился на нашу женитьбу при условии, что я стану
работать в оптической компании, владельцем которой он является, и «пойду по его
стопам». На самом деле старикан хотел держать меня под контролем, как дикую
тварь, которая не достаточно приручена и может укусить хозяина. Все это
вызывало у меня такую ненависть, что когда она скопилась, я совершил то, о чем
теперь не жалею. Хотя если бы у меня был шанс повторить все сначала, возможно,
я поступил бы иначе. Но я не уверен, что это значит, что я «реабилитировался» и
«осознал свою вину».
Ну да ладно, я хотел рассказать вовсе не о себе, а об одном
паре по имени Энди Дюфресн. Но прежде, чем я вам о нем расскажу, нужно
объяснить еще кое-что обо мне. Это не займет много времени. Как я уже говорил,
я тот человек, который может достать для вас все в Шоушенке на протяжении этих
чертовых сорока лет. Это не означает всяких контрабандных штучек типа травки
или просто экстра сигарет, хотя эти пункты, как правило, возглавляют список
заказываемых вещей. Но я достаю и тысячи других для людей, которые проводят
здесь время, и некоторые из их заказов не являют собой ничего противозаконного.
Они вполне легальные, но просто трудно осуществимы в том месте, куда отправляют
для наказания. Был один забавный тип, который изнасиловал маленькую девочку и
показывал себя, свои мужские достоинства дюжинам остальных. Так вот, я достал
для него три кусочка розового мрамора Вермонта. И он сделал три маленькие
чудесные скульптурки: младенец, мальчик лет двенадцати и бородатый молодой
человек. Парень назвал свои произведения «Три возраста Иисуса», и теперь они
украшают гостиную губернатора штата.
А вот имя, которое вы должны были бы помнить хорошо, если вы
жили на севере – Роберт Алан Коут. В тысяча девятьсот пятьдесят первом году он
попытался ограбить Первый Государственный Банк. Его затея вылилась в кровавую
бойню – в итоге шесть трупов. Два из них – члены банды, три – посетители, а
один – молодой коп, который засунул нос в помещение банка очень не вовремя и
получил свою пулю. У Коута была коллекция пенни. Вообще-то говоря, они
запретили ему держать коллекцию в тюрьме, но с помощью матушки этого парня и
одного славного малого, который работает шофером и обслуживает нашу прачечную я
смог ему помочь. И я сказал ему: «Боби, ты должен быть совсем чокнутым, чтобы
держать коллекцию монет в каменном мешке, забитом ворами и мошенниками». Он
взглянул на меня и улыбнулся, и сказал, что он знает, как хранить свое добро.
«Все будет в сохранности, – сказал он, -уж за это можешь не беспокоиться». Так
оно и вышло. Боби Коут умер в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, но его
коллекция не была обнаружена тюремным начальством.
Я доставал шоколад для народа на день Святого Валентина. Я
ухитрился добывать молочные коктейли, которые подают в «Мак Дональдсе», для
абсолютно чокнутого ирландца по имени Меллей. Я даже организовал ночкой показ
фильмов «Огромная пасть» и «Дьявол в мисс Джонс» для двадцати мужиков, которые
скинулись, чтобы заплатить за сеанс… хотя после этого я отдыхал где-то с неделю
в одиночке. Ну да ладно, не беда. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Я
доставал политические книги и книги о сексе, и неоднократно пожизненно
заключенные и отбывающие длительный срок умоляли добыть трусики своей жены или
подружки… и я полагаю, вы догадываетесь, что эти парни делали долгими тюремными
ночами, когда время тянется бесконечно медленно. Я не делаю все это за
«спасибо», а иногда цена довольно высока. Но я не стал бы стараться и только
ради денег, – что значат деньги здесь? Я не смогу купить «Кадиллак» или слетать
на Ямайку. Пожалуй, я оказываю все эти услуги для того же, для чего хороший
мясник всегда присылает вам самбе свежее мясо: я заработал себе репутацию и
хочу ее поддерживать. Я не занимаюсь только двумя вещами: оружием и сильными
наркотиками. Я не хочу помогать кому-либо убивать себя или ближнего своего.
Достаточно с меня убийств, сыт по горло.
Да, я человек дела. И когда Энди Дюфренс подошел ко мне в
1949 и спросил, нельзя ли добыть ему Риту Хейворт, я ответил: «Нет проблем!».
Их правда не было.
Когда Энди попал в Шоушенк в 1948, ему было 30 лет. Он был
невысокий, обаятельный человек с песочными волосами и маленькими узкими
ладонями. Он носил очки в золотой оправе. Ногти на его руках всегда были
аккуратно подпилены и безукоризненно чисты. Возможно, это покажется смешным,
что я помню о мужчине такие вещи. Но его ногти произвели на меня впечатление и
подняли Энди в моих глазах. Он всегда выглядел так, как будто был при галстуке
и чуть ли не в смокинге. До тюрьмы он работал вице-президентом крупного банка в
Портленде. Согласитесь, неплохая должность для такого молодого человека.
Особенно, если учесть, насколько консервативны большинство банков… и умножьте
этот консерватизм в десяток раз, если вы находитесь в Новой Англии, где люди не
склонны доверять свои деньги человеку, если он не стар, не лыс, не готов завтра
протянуть ноги. Энди получил срок за убийство своей жены и ее любовника.
