В 1952 году Брукс, который прикончил свою жену и дочь,
проигравшись в покер, еще когда Кулидж был президентом, был освобожден. Как
обычно, государство в своем милосердии позволило ему выйти на свободу только
тогда, когда любой шанс влиться в общество остался для него далеко позади.
Хетлену было 68. Он страдал артритом. И когда он выходил из главных ворот
тюрьмы с бумагами, свидетельствующими о его освобождении, в одном кармане
старенького пиджака и автобусным билетом до Грейхоунда в другом, он плакал. Он
шел в мир, который был ему так же чужд, как земли, лежащие за неизведанными
морями, для путешественников пятнадцатого века. Для Брукса Шоушенк был всем,
был его миром. Здесь он имел какой-то вес, был библиотекарем, важной персоной,
образованным человеком. Если же он придет в библиотеку Киттери, ему не доверят
даже картотеки. Я слышал, бедняга умер в приюте для престарелых в 1953 году. Он
продержался на полгода больше, чем я предполагал. Да, государство сыграло злую
шутку с этим человеком. Сперва заставило его привыкнуть к неволе, потом
выкинуло за тюремные стены, не предоставив ничего взамен.
Энди был библиотекарем после ухода Кетлена в течении 23 лет.
Он проявил все ту же настойчивость и силу, что я неоднократно наблюдал у него,
чтобы добиться для своей библиотеки всего необходимого. И я своими глазами
видел, как тесная комнатушка, пропахшая скипидаром, поскольку раньше здесь
находилась малярная подсобка с двумя убогими шкафчиками, заваленными «Ридер
Дайджест» и географическими атласами, превратилась в лучшую тюремную библиотеку
Новой Англии. Он делал это постепенно. Повесил на дверь ящик для предложений и
терпеливо переносил такого рода записки, как «пожалуйста, больше книжек про
трах» или «искусство побега в двадцати пяти лекциях». Энди узнавал, какими
предметами интересуются заключенные, а потом посылал запросы клубы Нью-Йорка и
добился того, чтобы два из них, «Литературный союз» и «Книга месяца», высылали
ему издания из своих главных выборок по предельно низким ценам. Он обнаруживал
информационный голод у заключенных, и даже если дело касалось таких
узкоспециальных вещей, как резьба по дереву, жонглерство или искусство
пасьянса, всегда умел найти нужную литературу. Конечно, не забывал о популярных
изданиях – Стенлей Гарднер и Луи Амур. Он выставил шкафчик с книгами в мягких
обложках под контрольной доской, тщательно проверил, возвращаются ли книги и в
каком состоянии, но они все равно быстро затрепывались до дыр, с этим ничего
нельзя было поделать.
В августе 1954 года он стал подавать запросы в Сенат.
Комендантом тюрьмы тогда уже был Стэмос. Этот человек уверился в том, что Энди
– нечто вроде талисмана, и проводил много времени в библиотеке, болтая с ним о
том, о сем. Они с Энди были на короткой ноге, Гред часто усмехался и даже
похлопывал его по плечу.
Как-то он начал объяснять Энди, что если тот и был банкиром,
то эта часть его жизни осталась в прошлом, и пора бы приспособиться к
изменившейся ситуации и привыкнуть к фактам тюремной жизни. В наше сложное
время для денег налогоплательщиков, идущих на содержание тюрем и колоний, есть
только три позволительные статьи расходов. Первая – больше стен, вторая –
больше решеток и третья – больше охраны. По мнению сената, продолжал Стэмос,
люди в Шоушенке, и Томэстене, и в Пицфилде – отбросы общества. Раз уж они
попали в такое место, они должны влачить жалкое существование. И ей богу, для
заключенных действительно ничего хорошего не светит. И от твоего желания
зависит слишком мало, чтобы ты мог что-то изменить.
Энди улыбнулся едва заметно и спросил Стэмоса, что случится
с гранитным блоком, если капли воды будут падать на него день за днем, в
течение миллиона лет. Стэмос рассмеялся и хлопнул Энди по спине:
– У тебя нет миллиона лет, старик, но если бы был… я уверен,
ты сделал бы все, что захочешь, вот с этой усмешечкой. Продолжай писать свои
письма. Я могу даже опускать их для тебя, если ты заплатишь за марки.
И Энди продолжал. Хотя Стэмос и Хедлей уже не могли увидеть
итогов его трудов. Запросы для библиотечных фондов регулярно возвращались ни с
чем до 1960 года, затем Энди получил чек на две сотни долларов. Сенат пошел на
это в явной надежде, что надоевший проситель наконец заткнется. Но не тут то
было! Энди только усилил нажим: два письма в неделю вместо одного. В 1962 году
он получил четыре сотни долларов, и до конца шестидесятых на счет библиотеки
каждый год, с точностью часового механизма, высылались семьсот долларов. В 1971
году сумма была увеличена до тысячи. Не так уж много, если сравнивать с
субсидией, получаемой средней библиотекой в небольшом городке, но на тысячу
долларов можно купить достаточно Перри Мейсона и вестерна Джека Логайа. К этому
времени вы могли зайти в библиотеку, разросшуюся до трех просторных комнат,
найти почти все, что желаете. А если чего-то не нашли, то Энди сможет помочь,
будьте уверены.
Вы спрашиваете, произошло ли все это потому, что Энди научил
Байрона Хедлея, как спасти свое наследство от налогов. Да, но не только. Судите
сами, что происходило дальше.
Можно сказать, в Шенке появился добрый финансовый волшебник.
Летом 1950 года Энди помог оформить займы двум охранникам, которые хотели
обеспечить высшее образование своих детей. Он посоветовал парочке других, как
лучше всего провернуть маленькие авантюры с акциями, и на столько успешно, что
один из этих парней пошел в гору и смог взять отставку через два года. И я
уверен, что сам Джордж Дуней консультировался у Энди по финансовым вопросам.
Это было перед тем, как старикана выгнали с работы, и он еще спокойно спал и
грезил о миллионах, которые принесет его книга по статистике. С апреля 1951
года Энди делал все финансовые расчеты для доброй половины администрации Шоушенка.
А с 1952, пожалуй для всех. Ему платили тем, что в тюрьме ценится, подчас,
дороже золота – покровительством и хорошим отношением. Позже, когда комендантом
стал Гред Стэмос, Энди приобрел еще больший вес. Если я постараюсь объяснить
вам специфику ситуации, которая к этому привела, я окажусь в затруднительном
положении. О некоторых вещах можно только догадываться. Зато другие я знаю
наверняка. Известно, например, что некоторые заключенные обладают особыми
привилегиями: радио в камере, более частые визиты родственников, прочие такого
рода приятные мелочи, и у каждого из них за тюремными стенами есть «ангел». Так
называем мы покровителей, которые оплачивают безбедное существование близкого
для них человека в тюрьме. И если кто-то освобождается от субботних работ,
будьте уверены, что здесь не обошлось без «ангела». Все происходит привычным,
проверенным путем. Деньги за услугу передаются кому-нибудь из среднего звена
администрации, а тот уже распределяет прибыль вверх и вниз по служебной
лестнице.
Кроме того, при коменданте Дунее расцвели махинации в сфере
автосервиса. Некоторое время эти делишки тщательно скрывались, но затем
приобрели невиданный размах в пятидесятых. Конечно, все, кто наживался на этом
деле, платили дань верхушке администрации. И я уверен, что это верно и для
компаний, оборудование которых закупалось и устанавливалось в прачечной и на
фабрике.
В конце шестидесятых началось повальное увлечение
«колесами», и все те же административные лица были вовлечены в оборот
наркотиков, и делали на этом хорошие деньги. Конечно, речь идет не о той груде
нелегальных миллионов, что в больших тюрьмах, типа Аттики или Санкветин. Но и
не мелочевка. И заработанные таким путем деньги сами по себе становились
проблемой. Лучше не стоило класть их в бумажник, а затем, когда вам захочется
приобрести новый мерседес или построить бассейн во дворе коттеджа, вытаскивать
мятые купюры, что были получены столь грязным образом. Однажды вам придется в
соответствующем месте объяснять, каков источник вашего дохода, и если ваше
объяснение не найдут достаточно убедительным, придется пополнить число тех,
кого вы прежде контролировали, и прогуливаться по тюремному двору с номером на
спине.
