Энди сказал, что он был пьян той ночью, что он был в той или
иной степени пьян с 24 августа, и что он был человеком, который терял над собой
контроль и уже не мог удержаться от рюмки. Уже в это присяжные могли поверить с
большим трудом. Перед ними стоял молодой человек в превосходном шерстяном
костюме-тройке, при галстуке, превосходно владеющий собой, с холодным спокойным
взглядом. И очень сложно было представить себе, что он напивается в стельку
из-за мелкой интрижки его жены с провинциальным тренером. Я поверил в это
только потому, что у меня был шанс узнать Энди так, как эти шесть мужчин и
шесть женщин знать его не могли.
Энди Дюфресн заказывал спиртное всего лишь четыре раза в год
за все время нашего знакомства. Он встречал меня на прогулочном дворе за неделю
до своего дня рождения, а потом перед Рождеством. Всякий раз он заказывал
бутылку «Джек Даниэль». Он покупал это так же, как и большинство заключенных,
получающих гроши за свой рабский труд здесь. С 1965 года расценки нашего труда
подняли на двадцать пять процентов, но они остались смехотворно низкими. Плата
за мой труд составляла десять процентов от стоимости товара. Прибавьте это к
цене высоко классного виски типа «Блэк Джек», и вы получите представление о
том, сколько часов тяжкого труда в тюремной прачечной могут обеспечить четыре
бутылки в год.
Утром 20 сентября в свой день рождения, Энди слегка выпил, а
вечером после отбоя продолжил это занятие. На следующее утро он отдал мне
остаток бутылки и сказал, чтобы я распределил спиртное между своими. И другую
бутылку, которую он пил на Рождество, и еще одну, заказанную на Новый год, он
вернул мне недопитыми с теми же инструкциями. Четыре раза в год – и это
человек, который прежде напивался безудержно, которого алкоголь втянул в эту
скверную историю. Достаточно скверную, скажу я вам.
Энди сообщил присяжным, что в ночь с Юна II сентября был
настолько пьян, что помнит происходившее с ним только какими-то отрывками. Он
начал пить днем еще до того, как поссорился с Линдой. После того, как она пошла
на встречу с Квентином, он решил помешать ей. По дороге заскочил в клуб, чтобы
опрокинуть стопочку-другую. Он не помнит, что говорил владельцу бара читать
утренние газеты, да и вообще разговаривал с ним. Он помнит, как покупал пиво в
магазине, но не салфетки. «И зачем бы мне нужны были салфетки?» – спросил Энди,
и в одной из газет было отмечено, что три леди из присяжных содрогнулись.
Позже, гораздо позже, он излагал мне свои предположения о
клерке, который упоминал эти чертовы салфетки, и мне кажется, так оно и было.
«Предположим, в соответствии с концепцией обвинителя, – говорил Энди на
прогулочном дворе, – они пристали к атому парню, что продавал пиво мне ночью со
своими вопросами. С тех пор, как тот тип меня видел, прошло три дня. Мое дело
занимало первую полосу любой газеты, было у всех на слуху. Они насели на
беднягу, пять-шесть копов, плюс следователь, плюс помощник прокурора. Память на
редкость коварная штука, Рэд. Они могли начать с вопроса: „А не покупал ли
обвиняемый у вас салфеток?“, и затем гнуть свою линию, не сворачивая. Если
достаточное количество людей хочет, чтобы ты что-то вспомнил, то вспомнишь, что
очень вероятно. И есть еще одна вещь, которая сильно давит на сознание. И
поэтому я думаю, что клерк легко убедил себя сам в истинности своих слов. Это
слава, Рэд. Представь, репортеры задают ему вопросы, фото во всех газетах… и, в
довершение всего, его выступление в суде. Сдается мне, что он прошел бы – если
действительно не прошел – детектор лжи, или поклялся бы – если действительно не
поклялся – именем своей матери, что я покупал эти салфетки. И все же… память
настолько коварна.
Я знаю одно: хотя мой адвокат и считал, что я выдумал
половину своей истории, эпизод с салфетками он опровергал, не задумываясь.
Действительно, здесь у них неувязка, согласись. Я был пьян в стельку. Слишком
пьян, чтобы думать о том, как приглушить звук выстрела. Если бы я стрелял, я бы
ни о чем уже не задумывался». Так говорил Энди.
Он припарковался на повороте, пил пиво, курил сигареты,
ждал. Он наблюдал зажженный свет в окнах бунгало Квентина. Видал, как какой-то
огонек поднялся вверх по ступеням, затем проследовал вниз, и наступила темнота.
Энди говорил, что последующее он может только предполагать.
– Мистер Дюфресн, не поднялись ли Вы потом по ступеням дома
мистера Квентина, чтобы убить его и Вашу жену? – спросил защитник.
– Нет, этого не было, – ответил Энди. Он рассказал, что
начал трезветь где-то около полуночи. Затем почувствовал адскую головную боль и
все прочие неприятные симптомы похмелья. Он решил поехать домой, хорошо
выспаться и обдумать все свои дела утром на свежую голову.
– В то время, как я ехал домой, мне пришло в голову, что
лучше всего было бы не мучиться и спокойно дать жене развод, – заключил Энди.
Прокурор подскочил на месте.
– Ну что ж. Вы выбрали неплохой путь развестись с женой, не
так ли? Вы развелись с ней при помощи револьвера 38 калибра, прикрытого
салфетками, да? – Нет, сэр, этого не было, – спокойно ответил Энди. – А затем
пристрелили ее любовника. -Нет, сэр.
– Вы хотите сказать, что Квентин получил свою пулю первым?
– Я хочу сказать, что я вовсе не стрелял ни в кого из них. Я
выпил две бутылки пива и выкурил все те сигареты, что подобрала на повороте
полиция. Затем поехал домой и лег спать.
– Вы рассказывали присяжным, что с 24 августа по 10 сентября
Вы хотели покончить жизнь самоубийством? ~ Да, сэр.
– И продвинулись так далеко, что купили револьвер. -Да.
– Как Вы посмотрите, мистер Дюфресн, на то, что Вы не
кажетесь мне сколько-нибудь суицидальным типом?
– Ну что ж, – ответил Энди, -а Вы не кажетесь мне человеком
достаточно разумным и проницательным. Я действительно был на грани
самоубийства, а Ваше мнение на этот счет – дело Ваше.
Легкий шум в зале. Перешептывание присяжных. – Вы взяли свой
пистолет с собой в ту сентябрьскую ночь? – Нет, ведь я же говорил…
– Ах, да! – саркастически усмехнулся прокурор. – Вы
выбросили его в реку, не правда ли? В Роял Ривер. Днем 9 сентября.
– Да, сэр.
– За день до убийства. – Да, сэр. – Убедительно, не так ли?
– Не знаю, убедительно или нет, сэр. Это правда, и все.
– Кажется, Вы слышали показания лейтенанта Минчера?
Минчер был главой группы, которая обследовала окрестность
Роял Ривер около моста Понд Роуд, с которого Энди выбросил свой пистолет.
Поиски на дне реки не принесли никаких результатов. – Да, сэр. Я слышал.
– Вы слышали, что они ничего не нашли, хотя занимались этим
в течение трех дней. И это звучит, кажется, тоже убедительно?
– Возможно. Факт тот, что они действительно не отыскали
пистолет, – спокойно ответил Энди. – Но я хотел бы заметить, что мост Понд Роуд
расположен очень близко от места, где река впадает в залив Ярмут. Течение
довольно сильное. Оно могло вынести пистолет в залив.
