Публика взорвалась аплодисментами, а кто-то принялся скандировать:
«По-ка-жи им, Зад-ни-ца!»
Кто-то захохотал, кто-то при этом нахмурился (в первую
очередь, конечно, мэр – главный блюститель порядка и этических норм), сам же
Задница и ухом не повел. На губищах у него блуждала еле уловимая, таинственная
ухмылка, в то время как насупившийся мэр повязывал ему салфетку вокруг шеи и
убеждал вполголоса не обращать внимания на идиотов, дыша при этом пивным
перегаром.
Настоящую же бурю аплодисментов вызвало появление последнего
участника, легендарного обжоры Билла Трейвиса. Рост его превышал шесть футов
пять дюймов, при этом он был худой как щепка. В поселке любили добродушного,
общительного механика с автозаправки «Амоко», что возле железнодорожной
станции.
Всем до одного было известно, что чемпионат Гретны по поеданию
пирогов значил, по крайней мере для Билла Трейвиса, гораздо больше, нежели
возможность получить лишние пять долларов в качестве приза. Были тому две
причины. Во-первых, очень многие заезжали на бензоколонку поздравить Билла с
победой и заодно заправить бак, так что примерно месяц после соревнования
бизнес шел великолепно. Люди пользовались случаем, чтобы не только заправиться,
но и сменить масло, накачать шины, купить кое-что из запчастей или же просто
попить «кока-колы», пивка или кофейку, болтая с Биллом, пока он осматривал или
ремонтировал их тачки. Тем более, что Билл поболтать был всегда не прочь,
потому-то его все в Гретне и любили. Неизвестно, выплачивал ли ему Джерри
Мейлинг, хозяин бензоколонки, премии за победу на конкурсе или же ограничивался
прибавкой к зарплате. Как бы то ни было, с заработками у Билла Трейвиса было
все в порядке: вскоре после своей первой победы он купил прелестный двухэтажный
коттедж на Саббатус-роуд, тут же прозванный неким остроумцем «домом,
построенным на пирожках». Вероятно, было в этом некоторое преувеличение, но тут
мы подходим ко второму обстоятельству, вследствие которого победа на
«пирожковом чемпионате» так много значила для Билла Трейвиса.
Для Гретны и окрестностей он был, безусловно, событием номер
один: для большинства забавным развлечением, но для многих еще и способом
заработать (или же спустить) большие деньги. Дело в том, что на конкурсе
существовал своего рода тотализатор, почти как на бегах. Шансы претендентов на
победу горячо обсуждались, о каждом из них (главным образом, об их аппетите)
наводили справки через родственников и знакомых, «спортивные снаряды» – а они
каждый год были разные – имели свою классификацию: так, яблочный пирог считался
«тяжелым», а абрикосовый почему-то «легким», хотя съевший три-четыре
абрикосовых пирога обрекал себя на несколько дней строгой диеты и бега трусцой.
Брусничный пирог, избранный в тот год, слыл «золотой серединой» и, разумеется,
игроки заранее старались разузнать, кто из претендентов питает слабость к
бруснике, а кто ее терпеть не может.
Наконец, все, какие только можно, сведения о кандидатах были
собраны, тщательнейшим образом проанализированы, и ставки сделаны. Точная сумма
автору, конечно, неизвестна, но полагаю, что она составила не меньше тысячи.
Вам это, может быть, покажется сущим пустяком, но для крошечного городка
пятнадцать лет назад это были громадные деньги.
Поскольку соревнование проходило у всех на глазах и было
строго ограничено во времени (десять минут), что по идее исключало всякое
жульничество, никто не возражал против того, чтобы и сами претенденты делали
ставки, конечно, на самих себя. Билл Трейвис так и поступал. Поскольку он в тот
год был явным фаворитом, то его шансы оценивались как пять к одному, то есть
чтобы выиграть, скажем, полсотни, ему следовало поставить на себя двести
пятьдесят. Не очень-то хороший расклад, но такова цена успеха, впрочем, в своей
победе он не сомневался. Под гром аплодисментов, сияя белозубой улыбкой,
вскочил он на помост, как только мэр объявил в микрофон:
– А теперь несравненный чемпион Гретны, великий Билл
Трейвис!!!
– У-у-ух! – в один голос выдохнула публика.
– Сколько на этот раз осилишь, Билл? – кричал кто-то.
– Уж наверняка не меньше десятка, – отвечали ему.
– Эй, Билли, не подведи меня! Я на тебя поставил двадцать
баксов!
– Оставь мне хоть кусочек, Билл! Хоть попробовать!
С деланной скромностью кивая и улыбаясь публике, Билл
Трейвис позволил мэру повязать себя салфеткой, после чего занял место у правого
края стола, там, где во время соревнования будет находиться мэр Шарбонно.
Справа налево участники расположились таким образом: Билл Трейвис, Дэвид
Хоган-Задница, Боб Кормер, директор школы Джон Уиггинс, Кэлвин Спайер. Затем
мэр Шарбонно представил Сильвию Додж, президента Женского общества Гретны,
вероятно, со времен открытия Америки, без которой конкурс пожирателей пирогов
был также немыслим, как и без многолетнего чемпиона Билла Трейвиса: она лично
инспектировала пекарню и была ответственной за качество каждого пирожка, причем
процесс проверки включал и контрольное взвешивание на аптекарских весах.
Сильвия, по-королевски улыбаясь толпе, произнесла краткую
речь насчет того, как счастлива она, что столько людей собрались отдать дань
памяти первым поселенцам, отцам-основателям нашей великой страны, достойными
наследниками и продолжателями дела которых являются республиканцы во главе с
мэром Шарбонно («Не забудьте вновь проголосовать за него на предстоящих в
ноябре выборах», – призвала она) на местном уровне, а на общенациональном – с
Ричардом Никсоном, подхватившим факел свободы из рук «нашего горячо любимого
генерала». После этих слов в громадном брюхе Кэлвина Спайера громко заурчало.
Все знали, что Кэлвин был, во-первых, демократом, а во-вторых, католиком, что в
глазах Сильвии Додж приравнивалось к смертному греху. Она одновременно
смутилась, выдавила жалкую улыбку и покрылась пятнами гнева, после чего
обратилась к «присутствующей на этом торжестве нашей славной молодежи» с
призывом «достойно нести звездно-полосатый стяг», быть патриотами своей страны
и всегда помнить, что курение – мерзкая, вредная привычка, от которой бывает
рак. «Славная молодежь», которая какие-нибудь восемь лет спустя проявит свой
патриотизм демонстрациями против войны во Вьетнаме, а курить будет в основном
не «Кэмел» или «Мальборо», а марихуану и гашиш, слушала леди Додж без
энтузиазма, с нетерпением ожидая начала потехи.
– Меньше слов, больше дела! – выкрикнул кто-то под
одобрительные возгласы остальных. – Пора начинать!
Мэр Шарбонно торжественно вручил Сильвии секундомер и
полицейский свисток, чтобы подать сигнал по истечении контрольных десяти минут.
– Готовы? – обратился он к претендентам.
Вся пятерка подтвердила готовность номер один.
– Внимание… – разнесся голос мэра по Главной улице. Он
поднял коротенькую толстую руку и тут же резко дал отмашку: – НАЧАЛИ!!!
Пять физиономий одновременно склонились к тарелкам.
Послышалось громкое чавканье, напоминающее топот сапог по грязи. Болельщики
заорали, поддерживая своих любимцев, но уже как только претенденты расправились
с первым пирогом, многие начали понимать, что назревает сенсация.
Хоган-Задница, чьи шансы из-за его молодости и неопытности оценивались как один
к семи, жрал, будто одержимый, челюсти его с пулеметным треском сокрушали корку
(по правилам необходимо было съесть только верхнюю корку, а нижнюю можно
оставить), а когда она исчезла у него во чреве, он издал губами гулкий
всасывающий звук, словно громадный пылесос, и начинка пирога последовала вслед
за коркой. Секунд через пятнадцать он оторвался от тарелки, весь вымазанный
брусничной начинкой, тогда как легендарный Билл Трейвис не справился еще и с
половиной пирога!
