— Бриджит, — начал он.
— Дэнни вернется к нам, и мы поведем его куда-нибудь это отпраздновать.
— Оставь чемодан здесь. Будь хорошей девочкой, пойдем.
Я видела по телевизору программу о Нью-Йорке, па, — сказала она, толкая тяжелый чемодан по ступенькам. — Модные места, где мы никогда не были. Дэнни там понравится — дворцы, па! Все из хрусталя и золота, и рождественская елка выше, чем самое старое дерево на нашем холме, увешанное гирляндами и маленькими огоньками. Прямо как волшебная страна! В таких местах девочки пьют чай со своими отцами, а мальчики — разодетые, в галстуках, и все так счастливы, празднуют вместе, па.
— Ты празднуешь не так, — резко ответил Кристи.
— Но мы должны устроить что-то чудесное, когда Дэнни вернется к нам!
— Быстро в машину, Бриджит. — Он указал на входную дверь. Дочь нахмурилась и проковыляла мимо него, согнувшись под тяжестью чемодана. Отец неохотно поднял его и положил в отсек за сиденьями. Они сели в машину и захлопнули двери.
Специально для нее Кристи нагрел кабину, но Бриджит этого не заметила. Все нормально, сказал он себе. Он был хорошим кормильцем, и одним из доказательств этого он считал тот факт, что детям не приходило в голову радоваться теплу и пище; они принимали комфорт как должное. Кристи решил, что не станет заставлять Дэнни возвращаться домой, он поклялся себе в этом. Надо всего лишь убедиться, что мальчик не голодает, узнать, приблизился ли он к своей мечте. Глядя со склона холма на море, он подумал, неужели что-то может быть лучше?! И. все это принадлежало Дэнни и Бриджит. Если бы он мог запрячь ветер, поймать солнечный свет, он бы это сделал. И отдал бы их своим детям.
— Мы едем, чтобы увидеть Дэнни, па, — сказала Бриджит. — Ты должен быть счастлив.
Он попытался придать своему лицу безмятежное выражение, чтобы не расстраивать дочь. Но в глубине души ему было больно; чем сильнее он стремился сохранять спокойствие, тем больше чувствовал, как в ней растет надежда— надежда из-за единственной полученной от брата открытки, и тем хуже ему становилось.
Нанятый восемнадцатиколесный грузовик, нагруженный деревьями, ждал их, выпуская облака выхлопов в холодный чистый воздух над заливом Святого Лоуренса. Заметив пикап, водитель просигналил. Кристи пристроился позади грузовика, и они отправились в двухдневное путешествие в Нью-Йорк.
Глава 2
Праздничный сезон год от года начинался все раньше. Однажды он стартовал сразу после Дня благодарения — неофициальный день, когда стали украшать Манхэттен. На этот раз все, наверное, начнется в октябре, думала Кэтрин Тирни, несмотря на то что рынки наводнили тыквы, а прилавки в бакалее завалены леденцами к хеллоуину. Город уже одевался в зимний наряд, с каждым днем все больше удручая Кэтрин.
Весь ноябрь Кэтрин наблюдала за маленькими, мерцающими белыми огоньками, украсившими витрины магазинов. Санта-Клаусы звенели колокольчиками у входов в «Лорд и Тэйлор» и «Мейсис», а прохожие совали доллары в их чугунные котелки. Оркестры Армии спасения играли «Тихую ночь» и другие рождественские песни рядом с магазином «Сакс» на Пятой авеню для очарованных зрителей, выстроившихся вдоль знаменитых праздничных витрин. Протискиваясь через толпу, Кэтрин пыталась сохранять безучастный вид, чтобы никто не догадался, как эти песенки ранили ее сердце.
К первой неделе декабря подготовка к празднику была в самом разгаре. Отели переполнили покупатели, люди, которые хотели увидеть балет «Щелкунчик», рождественское шоу Радио Сити, «Мессию» Хэндела и, конечно, рождественское дерево Рокфеллеровского центра. По проспектам ползли желтые такси, и по пути к метро Кэтрин приходилось пробираться сквозь медленно бредущие вдоль улицы толпы.
Кэтрин Тирни работала библиотекарем в частной библиотеке корпорации Рейнбеков. Рейнбеки сколотили состояние на банковском деле, а теперь занялись недвижимостью; они стали филантропами, поддерживающими образование и искусство. Библиотека занимала пятьдесят четвертый этаж в высотке Рейнбеков на углу Пятой авеню и Пятьдесят девятой стрит; от Центрального парка здание отделяла только площадь Гранд-Арми.
Башня Рейнбеков была построена в фантастическом готическом стиле: со сводчатыми окнами, башенками, парящими в воздухе контрфорсами, разнообразными украшениями, горгульями, — и поднималась на шестьдесят этажей к витиеватому зеленому литому острию. Из офисов и библиотеки Кэтрин открывался потрясающий вид на парк — на все его восемьсот сорок три акра зелени посреди города.
Фасад здания круглый год подсвечивался золотистым светом в парижском стиле. На время праздников подсветку меняли на красную и зеленую. Посреди впечатляющего своими размерами сводчатого вестибюля высотой в четыре этажа к Рождеству ставили огромную елку, украшенную цветными шарами и фонариками. Мозаика в византийском стиле сияла, как настоящее золото, а балконы второго этажа, покрытые фресками, украшали хвойные гирлянды.
Ежедневно во время ленча школьные хоря из разных городов пели рождественские песни в вестибюле.
В тот полдень Кэтрин вернулась на работу с сандвичем и остановилась их послушать — согласнозвучавшие, мелодичные и чистые детские голоса.
Одна маленькая девочка в заднем ряду фальшивила. Кэтрин наблюдала за ней: голова с каштановыми косами откинута назад, рот широко открыт, как будто она хотела выкрикнуть свое сердце. Руководитель хора кинула на девочку ледяной взгляд и сделала ей знак рукой, девочка неожиданно замолчала, ее глаза испуганно расширились и наполнились слезами. При виде этого у Кэтрин сжалось сердце. Ей пришлось уйти. Быстрее наверх, чтобы не вмешаться, не сказать девочке, чтобы продолжала петь, не отругать руководителя за то, что испортила ей настроение. Так поступил бы Брайан.
Взгляд той девочки преследовал Кэтрин весь день. От рождественской песни «Радость миру» до шока, оттого что тебя заставили замолчать. Она чувствовала, какой стыд испытала девочка, и остаток дня не могла сосредоточиться на своем проекте — сборе материала о каменных ангелах и горгульях на зданиях Манхэттена. Она не могла дождаться, когда наконец можно будет уйти домой и оставить этот день позади.
В пять тридцать Кэтрин закрыла офис и направилась к метро. Она жила в Челси. Расположенная к западу от Шестой авеню, между Четырнадцатой и Двадцать третьей стрит, эта часть города отличалась индивидуальностью. Восьмая авеню была веселой: окна магазинов и ресторанов украшены гирляндами из красных перцев, Санта в санях, которые тащат восемь фламинго, свечи в виде Гринча и Бетти Лу Ху. На боковых улицах, сохранивших дух девятнадцатого века, преобладали дома в стиле итальянского и греческого Возрождения; они были отодвинуты вглубь от тротуара, а их дворики окружены изысканными коваными решетками, залитыми светом газовых ламп.
Некоторые жители украсили свои дома к празднику так, будто Челси все еще был частью поместья Клемента Кларка Мура, автора «Визита Святого Николая»: английским падубом, лавром и хвойными гирляндами, венками Деллы Роббиа, красными лентами и золотыми и серебряными шариками. Но все это было сделано в сдержанной манере, так что если бы вы не хотели этого заметить, то и не заметили бы.
