– Понимаю, – заметил Джон и потом, посмотрев Грегу прямо в глаза, спросил: – Какое время года было тогда? Вы помните?
Грег закрыл глаза, и ноздри его задрожали, втягивая воздух.
– Весна. Весна в самом разгаре: я до сих пор помню тот запах цветов, который стоял в саду.
– Так, значит, весна… Это мог быть апрель?
– Возможно, – ответил Грег. – Потому что было еще довольно прохладно: девушка даже не оставила на ночь окно открытым, хотя в их доме точно не было кондиционера. Семья была явно не из богатых: скромный маленький домик… А шлюпка! Видели бы вы ту шлюпку, на которой я стоял у окна… – ее давно бы уже стоило выкинуть!
– Все ясно, – сказал Джон, не переставая думать о Вилле: ведь она была в Фэрхейвене именно в это время, о чем свидетельствовала использованная ей здесь карта «Тексако».
Наверху загудела лампа. Снова разложив все бумаги по папкам, Джон убрал их в свой коричневый кожаный портфель. В этот момент в комнату из-за закрытой двери просочился запах еды, и Грег отодвинул свой стул от стола, собираясь подняться. Он ел в своей камере, куда ему трижды в день приносили еду в одноразовой посуде.
– Один момент, прошу вас, – промолвил Джон, стараясь говорить как можно спокойнее, но чувствуя, что пульс выходит из-под контроля; пальцы его опять сжали в кармане фотографию. – Последний вопрос, Грег.
– Уже время обеда, – извиняющимся тоном напомнил Меррилл, поднимаясь.
– Да, я знаю… Но, пожалуйста, взгляните на это, – Джон вынул наконец фотографию Виллы. – Видели когда-нибудь эту девушку?
Джон внимательно следил за выражением лица Грега и заметил, что в его глазах появилось сомнение. Меррилл протянул руку, чтобы взять снимок и рассмотреть его поближе, но Джон инстинктивно подался назад и не позволил ему даже дотронуться до фотографии. Перед его глазами стояло залитое слезами лицо Кейт.
– Видели ее когда-нибудь? – повторил Джон.
Грег склонил голову набок. По выражению его глаз никогда нельзя было понять, что происходило в его душе: они были какие-то непроницаемые, холодные и неподвижные, как у акулы – даже тогда, когда он говорил о том, что его волновало. Однако в этот момент, когда Грег взглянул на фотографию улыбающейся Виллы Хэррис, Джону показалось, что в глазах его блеснул огонек.
Мгновенная вспышка, легкое волнение на поверхности моря от проплывшей крупной рыбы, и потом – ничего. Глаза Грега – это бездонное море – были по-прежнему спокойны и неподвижны, и Джон даже засомневался, действительно ли в них только что мелькнуло какое-то чувство.
– Нет, Джон, – ответил Грег, – мне очень жаль, но я никогда в жизни ее не видел.
Джон молча смотрел в глаза своего клиента, безуспешно пытаясь разглядеть в море рябь от мгновенно всколыхнувшейся воды.
– Я никогда не видел эту девушку, – с улыбкой повторил Грег и направился к двери, увлекаемый запахом обеда.
Благоговейно сжимая в руках Библию, Грег Меррилл покинул комнату свиданий и прошествовал по коридору к своей камере в сопровождении охранника. Джон остался один, все еще держа в руке фотографию молодой улыбающейся женщины.
Поднявшись, чтобы тоже уйти, он почувствовал, что рана на его голове заныла. Джон кинул последний взгляд на миловидное лицо Виллы Хэррис и с укором покачал головой. «Как ты могла? – хотелось ему спросить у нее. – Как ты могла нанести такой удар своей сестре?»
Глава 7
Прошло два с половиной дня. За это время Кейт проезжала мимо дома О'Рурков целых пять раз. Она просто не могла удержаться от этого: Джон О'Рурк был ее единственной надеждой. Кейт понимала, что Джон связан этическим кодексом адвоката и поэтому, даже если ему удастся что-то узнать от своего клиента, он не имеет права рассказывать об этом. Однако надежда не оставляла ее, и ее тянуло к этому дому, хотя она знала, что ездить мимо было совершенно глупо и бессмысленно.
В то же время, проезжая мимо, Кейт всегда вспоминала детей Джона. Как им живется? Удалось ли Джону найти хорошую няню? Как поживает Брейнер – наверное, опять весь в колючках? И неужели Бонни влюбилась. Каждый раз, когда они подъезжали к дому О'Рурков, Бонни начинала беспокоиться, подпрыгивать на сиденье и потом, прижавшись носом к заднему стеклу, не двигалась с места, пока дом не исчезал из виду.
– Успокойся, Бон, – говорила Кейт собаке. – Его все равно там нет.
В доме, очевидно, вообще никого не было. Машина Джона не стояла на подъездной дорожке, а свет в доме по вечерам горел всегда в одном и том же месте, словно зажигаясь автоматически. Кейт мучалась вопросом: не ее ли просьба подтолкнула Джона уехать куда-то из города вместе с детьми?
Проезжая мимо в пятый раз, Кейт остановила машину на противоположной стороне дороги, чтобы внимательнее осмотреть дом, как будто это могло помочь ей в поисках сестры.
Откинувшись на спинку сиденья, Кейт глядела в окно: на газоне перед домом лежал футбольный мяч Тедди, а на веранде стояли резиновые сапоги Мэгги. Разбитое кухонное окно было заколочено досками. На другом окне были видны вышитые цветами занавески. У Кейт защемило сердце, когда она подумала о матери Мэгги и Тедди, погибшей в автомобильной аварии. Она исчезла из жизни своих детей так же внезапно, как и родители Кейт.
Был ли Джон счастлив со своей женой? На него произвело сильное впечатление то, что муж Кейт изменял ей с ее сестрой. Скорее всего, Джон на собственном горьком опыте знал, что такое измена любимого человека. Кейт сидела неподвижно, не сводя взгляда с белого дома О'Рурков. Догадывался ли Джон с самого начала о том, что происходило с его женой? Возможно, догадывался, но просто не позволял себе поверить в это.
Было очень холодно: конец октября давал о себе знать, напоминая о скором приближении зимы. Кейт закрыла глаза, стараясь отогнать от себя любопытство. Какое ей было дело до личной жизни Джона О'Рурка? Неверность разрушала любовь. Для Кейт измена мужа была большим потрясением, заставившим ее взглянуть другими глазами на всю свою жизнь.
Теперь она находила умиротворение и покой лишь в воспоминаниях о тех счастливых временах, когда она, Мэтт и Вилла жили вместе на их родном острове Чинкотиг. Это было так давно… И все тогда было по-другому. Тогда рядом с ней была Вилла.
Они катались на пожарных машинах, наблюдали за переправой диких пони через пролив; плавали ловить устриц вместе с братом на его большой деревянной лодке; сажали петунии – любимые цветы их матери – на могилах родителей; ставили рождественскую елку, украшая ее старыми семейными игрушками, устричными раковинами и плоскими морскими ежами. Кейт водила Виллу на балет в Центр Кеннеди, в Библиотеку Конгресса и на заседания Сената, где обсуждались проблемы загрязнения воды и морского промысла. Она купила Вилле ее первый набор акварельных красок.
Это была жизнь с Виллой…
Когда она училась в третьем классе престижной вашингтонской школы Святого Хрисогона, ей дали задание написать сочинение по какой-нибудь прочитанной книге. Кейт повела сестру в библиотеку, и там они наткнулись на целую полку биографий – книжек в оранжевых переплетах с названиями «Флоренс Найтингейл, сестра милосердия», «Эмилия Эрхарт, женщина-летчик», «Джордж Вашингтон Карвер, ученый».
