Выйдя из лифта на одиннадцатом этаже, Кейт прошла по коридору и вошла в открытую дверь своей бывшей квартиры. Эндрю стоял в прихожей в джинсах и синем кашемировом свитере. У него было заспанное лицо, полосы от подушки на левой щеке и взъерошенные волосы. Кейт знала все привычки Эндрю. Вернувшись домой из далекой поездки, он всегда выпивал почти литр апельсинового сока, чтобы утолить жажду и восстановить силы витамином С, после чего принимал душ и ложился спать, накрывшись одеялом с головой.
Сейчас, когда Эндрю молча стоял перед ней, Кейт посмотрела в его карие пронзительные глаза, но ее сердце осталось спокойным и равнодушным. Даже слабое подобие прежних чувств не всколыхнулось в ее душе.
– Привет, Кети, – сказал он.
– Здравствуй, Эндрю…
– Что привело тебя до… – начал Эндрю, но осекся и, улыбнувшись, встряхнул головой. – Я чуть не сказал «домой». Похоже, я еще не совсем пришел в себя после перелета – сам не знаю, что говорю. Ты ведь здесь не живешь уже шесть месяцев.
– Почти семь, – спокойно ответила Кейт. – Эта квартира перестала быть мне домом с того самого дня, когда я застала тебя в постели с моей сестрой.
– Ну да, а на следующий день ты подала на развод… Не понимаю, зачем было так торопиться, Кети? Мы ведь могли все уладить.
Кейт вздохнула и опять внимательно посмотрела в глаза Эндрю. Она не верила в то, что их отношения можно было спасти. Его роман с Виллой стал для нее последней каплей.
– Послушай, Кети, – тоном искусного политика начал Эндрю. – Ты ведь даже не дала мне шанса. Не захотела ничего слушать. Сразу же потребовала развода.
– Да, это так, – согласилась Кейт.
– Все друзья спрашивают меня, как нам удалось так быстро развестись. У них бракоразводные процессы тянулись годами.
– К счастью, у нас все прошло легко.
– Потому что ты ни на что не претендовала. А ведь мы были женаты довольно долго, и ты могла требовать раздела имущества.
– Мне не нужны были твои деньги, – сказала Кейт.
– Ни мои деньги, ни я сам, – вздохнул Эндрю, пристально глядя на Кейт. – Но ведь я мог исправить свою ошибку. Я мог бы измениться.
– Когда любишь человека – принимаешь его таким, какой он есть, не собираясь в нем ничего менять. Но я уже не могла принимать тебя таким, каким ты стал.
– Но ты любишь меня?
– Любила.
– Я мог бы исправиться, Кети…
Кейт отвела глаза. Она не верила, что это было возможно. Они с Эндрю слишком по-разному смотрели на брак. Кейт считала неверность недопустимой: она не понимала, как можно изменить любимому человеку хотя бы раз. Эндрю не только считал, но и поступал иначе: за время их супружеской жизни он изменил ей не один раз, а множество. В том числе и с ее собственной сестрой.
– Ты пришла, чтобы снова высказывать мне упреки?
– Нет, Эндрю. Вовсе не для этого. Мне нужно с тобой поговорить.
Он предложил ей сесть и сам присел на диван. Подняв глаза, Кейт взглянула на пианино, и ее сердце впервые сильно заколотилось с тех пор, как она переступила порог квартиры своего бывшего мужа.
Ее портрет, написанный Виллой, все еще висел на стене над пианино. Кейт всегда очень нравилась эта картина. На ней Вилла изобразила ее за штурвалом летящего самолета. Чувствовалось, сколько любви вложила ее сестра в этот портрет. Слегка улыбающиеся, излучающие тепло глаза, по-детски сосредоточенный взгляд, чуть приоткрытые губы, развевающийся от ветра белый шарф на шее… – такой увидела ее Вилла, подметив детали, которые сама Кейт за собой не замечала.
Тогда, семь месяцев назад, она была слишком обижена на свою сестру, чтобы взять этот портрет с собой, покидая квартиру Эндрю.
– У тебя все еще висит эта картина… – сказала Кейт.
– Да, мне она нравится.
– Я думала, что к этому времени ты ее уже снял…
– Зачем? Я люблю красивые вещи, – произнес Эндрю.
Внутри у Кейт все перевернулось. Он любил сначала ее, потом ее младшую сестру. Он любил красивые вещи… Надо же, какой ценитель искусства.
– Но ты можешь забрать этот портрет, если хочешь, – заметил Эндрю.
– Спасибо. Я его заберу, когда буду уходить. Но сначала… я хотела спросить тебя…
– О чем, Кейт? Я уже все тебе рассказал. Зачем опять ворошить все это? Неужели за одну глупую ошибку человек должен расплачиваться всю оставшуюся жизнь? Сколько супружеских пар проходит через измену! Многие из моих друзей изменяли, по глупости, своим женам – с секретаршами, с молоденькими практикантками, с какими-нибудь случайными подругами или еще с кем-нибудь. Разве им приходится до сих пор расплачиваться за свои ошибки?
– Вилла – не «кто-нибудь», – с дрожью в голосе произнесла Кейт. – Она моя сестра. Ей было всего двадцать два года. И теперь она исчезла.
Эндрю отвел взгляд. Он выглядел очень уставшим, и Кейт показалось, что морщинки вокруг его глаз стали глубже, чем раньше.
– Она где-то скрывается, я в этом уверен, – сказал он. – Она ведь художница, творческая натура, со всеми ее богемными причудами…
– Так значит, тебя в ней привлекла ее богемность? – спросила Кейт. – Вот чего, выходит, мне не хватало?
– Прошу тебя, Кейт! Сколько можно тебе повторять! Это была глупая, нелепая, идиотская ошибка. Ты же знаешь – кризис среднего возраста… И, к тому же, здесь, в Вашингтоне, повсюду соблазны. Да, я оступался и раньше, но нам всегда удавалось преодолеть это. Я знал, что ты обо всем догадываешься – и я ненавидел себя за то, что заставляю тебя страдать. Я давал себе слово, что это больше не повторится…
– Но это повторялось снова и снова.
– Да, это так. И ты стала уставать от этого. И от меня тоже. Да, наверное, я заслужил это… Не спорю, я поступал нехорошо, но ты же понимаешь – кругом всегда столько соблазнов. А потом Вилла стала работать у меня. Конечно, я не должен был приглашать ее к себе на работу, но, клянусь, у меня ничего такого тогда даже в мыслях не было… Все случилось само собой. Она так напоминала мне тебя… Глядя на нее, я возвращался в те прекрасные времена, когда мы с тобой были моложе.
– Перестань, Эндрю, – сказала Кейт, судорожно сжав кулаки. – Сейчас мне не менее больно слышать все это, чем в первый раз. Ты спал с моей младшей сестрой, чтобы снова почувствовать ту страсть, которую когда-то испытывал ко мне… Разве все это не ужасно?
– Кети, пожалуйста…
– Ей было всего двадцать два года. И ты воспользовался ее неопытностью, как хищник. А ведь ты помогал мне растить ее, ты был для нее почти как отец.
– Хватит, Кети, прошу тебя, – сказал Эндрю, закрывая глаза ладонью.
Кейт продолжала пристально на него смотреть. Она впервые видела Эндрю таким жалким и потерянным. Он, действительно, переживал из-за всего, что произошло. После того, как они поженились, он всегда так заботился о Вилле, и Кейт еще сильнее полюбила мужа за это. Она даже представить не могла, что между ними когда-нибудь могло что-то случиться. И была уверена, что и самому Эндрю это не приходило в голову.
