Обычное облачение Эдварда состояло из заправленных в старые ботинки рабочих штанов и бледно-зеленой замшевой рубашки. Его карие глаза за стеклами очков в роговой оправе казались очень большими. Прислонившись к ограде, он с улыбкой смотрел на спрыгнувшую с коня Румер.
– Как покатались? – спросил он.
– Чудесно, просто чудесно, – ответила она. – А как ты поживаешь?
– Вот увидел тебя, моя дорогая, и мне сразу полегчало.
– Спасибо, – Румер засмеялась. Эдварда воспитывала благородная и очень богатая дама, дочь мелкого «барона-разбойника», она-то и сумела привить своему сыну аристократические манеры.
– Правда, у меня есть скрытый мотив, – признался он. – Я собрал всех наших кошек, и теперь они готовы к ежегодной вакцинации. Кроме того, завтра приезжает браковщик, и мне нужно, чтоб записи по иммунизации молочного скота были в полном порядке.
– О'кей, – сказала она. – Тогда за дело.
Они прошли в большой хлев. Тут было темно, прохладно, пахло соломой, животными, свежей древесиной. Сквозь щели в стенах пробивались последние лучи заходящего солнца, в воздухе, в золотых этих лучах, плясали пушистые пылинки.
Эдвард закрыл кошек с котятами в одной из поилок, и только он снял крышку, как с десяток пушистиков выскочили и огласили помещенье писком и мяуканьем. Мамы-кошки были потомками первых обитателей фермы «Писдейл». Черные, черные с белой грудкой, темно-желтые и полосатые кошки… они терлись у ног Румер, а котята норовили взобраться по ее юбке.
Пока Эдвард выступал в роли ее помощника, Румер занималась ежегодным летним осмотром кошачьего семейства. На старых кошек уже имелись карточки с указанием их имен и состояния здоровья. В свою очередь, каждый новый котенок тоже получал карточку, прививку и имя.
– Дездемона, Абигейл, Т.С…
– Послушай-ка этого мальца, – сказал Эдвард, протянув ей крохотного черного котенка, громкое урчание которого было похоже на гул компрессорной установки. У Румер екнуло сердце – она вспомнила день, когда они с Зебом вместе развозили газеты и нашли бездомного котенка. Его мурлыканье напоминало рокот подвесного мотора, и поэтому Зеб назвал его «Эвинруд».
– Эвинруд, – сказала Румер, сделала ему прививку, а потом потерла спинку, чтобы разогнать кровь в месте укола. Но, несмотря на боль от иглы, котенок продолжал мурлыкать. – Куда разогнался, малыш?
– Ой-ой! – воскликнул Эдвард. – Врач не должен привязываться к пациенту.
– Издержки профессии, – ответила Румер, пытаясь унять внутреннюю дрожь, вызванную непрошеными воспоминаниями о Зебе. Она чмокнула котенка в нос и положила его на солому. Он сразу же вскарабкался по деревянной подпорке на сеновал к своим братьям и сестрам. – Эвинруд, – испытывая непонятное волнение, тихо повторила Румер.
– Это что-то новенькое, – сказал Эдвард.
– Не совсем, – возразила она. – Один человек придумал это имя много лет назад.
Он окинул ее недоуменным взглядом, но она просто молча смотрела на сеновал.
– У них тоже своя жизнь, – наблюдая за возней котят, сказал Эдвард. – Сон и молоко.
Но Румер лишь хмыкнула, вытерла пот со лба и зашагала к коровнику. Теперь в ней проснулась деловая хватка, заставившая ее сконцентрироваться на работе, а не на переживаниях о прошлом. Осмотрев стадо, она удостоверилась в том, что документы были оформлены надлежащим образом. Государственные браковщики обожали придираться к мелочам, а она считала себя ответственной за поддержание всех молочных коров в добром здравии.
– Ну и хватит на сегодня, – сказал Эдвард, когда она закрыла свой саквояж и вышла на скотный двор.
– Я еще вернусь завтра, – сказала она. – На тот случай, если вдруг некоторые котята остались без прививок.
– А если всех котят внезапно разберут по рукам, – спросил Эдвард и многозначительно прищурил веселые карие глаза. – Ты и в этом случае вернешься?
– Разумеется.
– Знаю, – обняв ее за плечи и погладив по спине, вздохнул он. – Чтобы повидаться с Блю… ты же никогда не бросишь его, да? Благодаря ему я хотя бы уверен, что ты не забудешь и меня.
– Я люблю Блю, – тихо сказала она и взяла его ладонь в свои руки. – Но ты мой друг, Эдвард. Я приезжаю сюда, чтобы повидаться и с тобой.
– Как скажете, доктор Ларкин, – он улыбнулся. – Как скажете.
– Я ведь помогала тебе с распределением стипендий, разве нет?
С недавних пор в их отношениях наметился заметный сдвиг. Он очень нравился Румер, но тем не менее она испытывала угрызения совести, ибо знала, что нравилась Эдварду еще больше. За прошедшие годы она крутила романы со многими мужчинами из Блэк-Холл, и у нее всегда было такое чувство, будто фермер терпеливо дожидался именно ее.
– Как насчет приглашения на свадьбу в эту субботу? Это тебя убедит? – спросила она.
– Возможно, – улыбаясь, кивнул Эдвард.
– Тогда решено, – и она поведала ему все детали. Заходящее солнце разлило лужу желтого света по полям и каменным стенам, облив природу прощальным золотым дождем и наполнив Румер тоской по чему-то необъяснимому. Блю стоял в высокой траве, поджидая ее. Отсюда ей казалось, что он все еще молодой жеребец, готовый в любую минуту сорваться с места и нестись вперед, пока вместо земли под ногами не окажется небо.
Совсем как тот парнишка, которого она когда-то знала и любила без памяти…
Забравшись в свой пикап, она помахала Эдварду на прощанье и уехала. Как только она свернула на береговую дорогу, ее сердце расшалилось не на шутку. Она не знала, что ждало ее дома. Или, если быть уж совсем точной – кто. Ей словно вживили часы с датчиком обратного отсчета. С каждой растаявшей секундой приближалась ее встреча с человеком, которого она теперь ненавидела больше всего на свете.
Глава 4
Как-то в среду утром он проснулся от мощного рева двигателя. Испугавшись, Майкл Мэйхью огляделся по сторонам. Прямо на них падал локомотив. Нет, они мчались наперегонки с поездом. Они находились на проселочной дороге и ехали параллельно рельсам, мимо солончаковых болот и невысоких домишек. Бросив взгляд на соседнее сиденье, он увидел, что его отец нацепил темные очки, – над верхушками деревьев ярко сверкало солнце.
– Где мы? – спросил Майкл.
– Там, – ответил Зеб.
– Там? – переспросил Майкл, потирая глаза и рассматривая незнакомые окрестности в надежде, что отец просто пошутил. – Значит, это оно самое?
Его отец, не отвечая, включил сигнал поворота и сразу под мостом, пока над их головами грохотал поезд, крутанул руль вправо. Майкл заметил деревянный указатель: «МЫС ХАББАРДА». Наверное, этот потрепанный щит провисел здесь целую вечность. Он увидел, как отец сделал глубокий вдох и так широко раскрыл глаза, словно увидел призрака и не знал, что делать дальше.
