– С тобой все будет в порядке, Румер, – будто услышав ее немой вопрос, ответил отец.
– Ох, знаю, пап, – вздохнула она. – Я лишь надеюсь, что ты…
– А со мной будет твоя мать, – хрипло сказал он. – В душе и сердце. Она присмотрит за мной. У тебя же есть…
– Эдвард, – быстро сказала она.
– Я лучше промолчу, – усмехнулся отец.
– Вот и хорошо.
Она подумала о ферме, запахе поля и коровьего стада, о добрых карих глазах Эдварда и своих ощущениях в его объятиях. Но ей все равно было тоскливо оттого, что ее отец твердо решил уехать.
– Придешь сегодня домой ужинать? – спросил он.
– Наверное. Но, скорее всего, я наведаюсь на ферму. Покатаюсь на Блю, повидаюсь с Эдвардом, посажу цветы у его стены… – Возясь в земле, она всегда обретала душевное равновесие. Но сейчас ладони у нее дрожали, и она пыталась зажать их между колен. Что с ней происходит?
– Ты уже брала с собой Майкла? – спросил Сикстус.
– Нет. Интересно, помнит ли он? Думаю, я не переживу, если он вообще все позабыл.
– Тебе не остается ничего, кроме как самой это выяснить, – сказал ее отец.
– Знаешь, лучше бы они вообще не приезжали, – с горечью призналась Румер.
– Не говори так, – отец уловил эту горечь в ее голосе и покачал головой.
– Па, мне понадобилось столько времени, чтобы привыкнуть к тому, что есть, – сказала она. – Но теперь они здесь, а ты покидаешь меня… – Румер вдруг расплакалась. – Извини, пап. Мне не следует жалеть себя. Мне еще нужны будут душевные силы…
– Не беда. Иногда можно и расслабиться, – утешил он дочку. – Но я обещаю тебе, Румер, все будет хорошо.
Обеденное время закончилось, ей пора было возвращаться в офис. Она чмокнула отца в щеку, и он повез ее обратно. Они ехали по твердой земле Блэк-Холла, и Румер старалась не думать об исполинских волнах, ураганных ветрах и о небольшом паруснике в открытом море. Они проехали мимо белых церквей, зеленых болот и рыбной лавки с ее замечательным флюгером в виде трески.
Румер никак не могла унять дрожь в руках; сердце так и подпрыгивало у нее в груди. Приезд Зеба сюда изменил буквально все. С мгновения их первой встречи и до сих пор ей казалось, что воздух вокруг нее словно наэлектризован; особенно чувствовалось это в такую душную погоду. Румер задумалась над тем, что сказал ей отец о посещении прошлого ради будущего, и мысли ее унеслись на много лет назад.
Майклу было два года.
Элизабет позвонила Румер посреди ночи – в Коннектикуте было три часа, а в Лос-Анджелесе полночь.
Элизабет что-то кричала в трубку заплетавшимся от выпитого языком.
– Майкл не хочет засыпать!.. Он все плачет и плачет.
– Он не болен? – встревожилась Румер. – Может быть, у него температура?
– Нет, дело не в этом… он расстроен. Он вечно расстроен!
– Из-за чего, Элизабет?
– Из-за криков.
Румер стиснула трубку в руке: одна ее половинка сгорала от желания выслушать подробности перебранки между Элизабет и Зебом, а вторая готова была нажать на сброс до того, как ее сестра скажет еще хоть слово.
– Радуешься, поди, – хлюпая носом, злорадно сказала Элизабет. – То, что мы с Зебом плохо ладим… Для тебя, наверное, это как бальзам на душу.
– Ну что ты говоришь, Зи? – упрекнула Румер сестру. Но ее сердце устроило дикую пляску, как это обычно бывало, когда она пыталась убедить себя в какой-нибудь лжи. Даже если ее мозг старался принять то, что она считала неприемлемым, ее сердце всегда знало правду.
– Ага, конечно. Ты же хочешь, чтоб мы с ним возненавидели друг друга, разве не так? Спишь и видишь, чтобы наш брак рассыпался! Чтобы ты смогла сказать: «Я так и знала» – и забрать его себе! – продолжила нести околесицу пьяная Элизабет. Но, как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
– Прекрати, Элизабет! – жестко прикрикнула Румер. – Ты ошибаешься насчет Зеба и всего остального! Мне нет дела до ваших отношений! Что с Майклом? Где он?
– Можешь говорить что угодно, – всхлипнула Элизабет, и она услышала, как в ее стакане звякнули кубики льда. – Но я-то прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Когда мы собираемся вместе, я вижу это в твоих глазах – наши с тобой отношения уже не те, что прежде, Румер. Ты обозлилась на меня. Даже сейчас у тебя такой равнодушный голос! Ты все время о том думаешь, что я увела его у тебя… Хотя вы оба были всего лишь друзьями…
– У нас тут три часа утра, и… – Румер пыталась перебить злой бред сестры.
– До этого ты никогда не жаловалась на мои поздние звонки!
– Хватит! Ты сказала, что Майкл плакал. Оставим старую тему в покое, – вновь холодно сказала она, испытав облегчение оттого, что ей удалось перевести разговор в другое русло. – Что с Майклом?
– А теперь ты еще скажешь, что я никудышная мать, – Элизабет все никак не унималась.
– Прекрати, Зи! Просто объясни, что с ребенком!
– Он сидит в своей кроватке и тискает ту дурацкую набивную лошадь, которую ты ему подарила.
– Правда? – спросила Румер, вспомнив восторг Майкла, когда она вложила игрушку ему в руки.
– Ну да. Он держит ее, укачивает и лепечет: бу, бу, бу…
– Он говорит: «Блю». Так зовут лошадку…
– Какая разница? Это сводит меня с…
– Элизабет, – перебила ее Румер, – пусть Майкл ненадолго погостит у меня. А? И ты могла бы приехать с ним…
– На следующей неделе я улетаю на съемки в Шотландию, – ответила ее сестра.
– А Зеб не будет против, если Майкл поживет у нас на Мысе?
– Зеб, – громко сказала Элизабет, словно хотела, чтобы муж, где бы он ни находился – в соседней комнате или на веранде, – услышал ее голос, – будет просто счастлив, я уверена. Он говорит, что ни на минуту не оставит Майкла наедине со мной… Что я… я плохая мать. А он весь такой расчудесный – астронавт, герой нации!.. – Звучал злой сарказм сквозь душившие ее слезы.
– Элизабет, – сказала Румер, – прошу тебя, успокойся. Надеюсь, Майкл тебя не слышит?
– Он – герой, – продолжала пьяная кинозвезда, – а я – как ты назвал меня, Зеб? Пьянчужка?
– Перестань, Элизабет, – Румер уже кипела от негодования, жалея, что ей не под силу пролезть в телефонную трубку и навести порядок на том конце провода. К тому же в ней пробудилась прежняя обида на Зеба и Элизабет.
– Ну, тяпнула я пару стопочек, – расплакалась Элизабет, – но только чтобы расслабиться… У меня ужасный стресс. Меня номинировали на «Оскара» за лучшую женскую роль второго плана, и ты представить себе не можешь, как мне хреново – я, именно я должна была получить премию!.. Ты же видела меня в «Огне из преисподней», да?
