– Хелло, Румер.
Услышав голос Зеба, Румер подняла голову. Он стоял возле стола в блестящем желтом дождевике, шортах и насквозь промокших кроссовках.
– Хелло, Зеб.
– Ты все-таки получила мое сообщение.
– Да. А что стряслось?
Не отвечая, Зеб жестом попросил официантку принести ему горячего шоколада. Потом он стряхнул воду с волос, заодно обрызгав и Румер.
– Эй, – сказала она, смахивая с себя капли.
– О, извини. Просто надо слегка обсохнуть.
– Ага, тогда обсыхай вон там, – сказала она, указывая на коврик у входа в десяти футах от стола.
– Да брось ты, Ларкин. Чуток воды тебе не повредит. Ты же ветеринар – неужели ты никогда не купала какого-нибудь лохматого пса? Ведь они постоянно отряхиваются…
– Лохматый пес. В самую точку, – сказала она, глядя на взъерошенные светлые волосы, ниспадавшие на его голубые глаза. Однако в этих глазах сверкнул огонек, и она поежилась. – Так о чем ты хотел поговорить?
– Прежде чем рассказать тебе, я хотел бы выпить немножечко вот этого, – сказал он и слизал языком половину взбитых сливок с чашки своего шоколада. – По-моему, я даже простудился.
– Что, у твоего джипа прохудилась крыша? – спросила она.
– Не, – признался Зеб, устроившись за столом. – Я целый день гонял на своем старом велике.
– На велике?
– Нуда, старый добрый «Ралли». Валялся у Винни в гараже. Наверное, она решила, что он слишком хорош, чтобы отправлять его на свалку. Но, как бы то ни было, я ничего не буду обсуждать, да и домой не вернусь, пока не допью этот шоколад.
– Укрепляет организм, – кивнула она, а он рассмеялся. – Что смешного?
– Именно это ты говорила, когда мы развозили газеты. Я жаловался на то, что приходится так рано вставать, а ты подкупала меня обещаниями здорового организма: после работы приводила меня в «Фолейс» и покупала мне горячий шоколад.
– Да, бывали у нас утречки вроде сегодняшнего…
– Зато мы тогда накопили много денег…
– Ага, пока нас не уволили из-за тебя.
– Я не виноват! – воскликнул Зеб и прыснул со смеху.
– Как же! А кто тогда издевался над бедной миссис Вильямс?..
– Она плохо поступила с тобой – ты ловила крабов на ее участке ручья, и за это она отняла у тебя башмаки и деньги на карманные расходы.
– То был день не из приятных, – нахмурилась Румер. – Пришлось обойтись без мороженого.
– Видишь? Я просто заступился за тебя.
– Но незачем было осквернять ее газету.
– Говорит Дорогая Эбби…
Румер сдержала улыбку: чтобы поквитаться с миссис Вильямс, Зеб начал писать в ее газете разные послания. Он отыскивал колонку «Дорогой Эбби», пририсовывал облачко к ее картинке и оставлял в нем советы собственной выпечки: «Возлюби ближнего своего», «Плохой день? Оставь свои проблемы при себе», «Да, у тебя головная боль, тебе плохо: но не стоит срываться на других» и, наконец – тот, за который их уволили, – «Гори, детка, гори».
– Что самое удивительное, она ведь довольно долго не жаловалась на наши проделки, – сказала Румер.
– Может быть, она думала, что эти облачка на самом деле были частью колонки «Дорогой Эбби». Я очень старался, чтобы все выглядело по-настоящему.
– Нет же, она знала!
– Возможно, ты и права. Наверное, ей нравилось внимание со стороны. Понимаешь, да? Кстати, она еще живет здесь?
– Она умерла, Зеб. Уже лет пятнадцать назад, если не больше.
– Черт! – Зеб бабахнул кулаком по столу. – А я-то думал попросить у нее прощения.
– Похоже, ты опоздал самую малость…
– Не сыпь мне соль на рану, Ларкин…
Несмотря ни на что, они улыбнулись и почтили молчанием память старой миссис Вильямс. Зеб поднялся и пошел еще раз наполнить их чашки чаем и горячим шоколадом. Вернувшись, он чокнулся с Румер.
– Хорошо, – сказал он.
– Что хорошо?
– Теперь я готов рассказать тебе, в чем, собственно, дело. То есть зачем я устроил эту встречу.
– Тебя послушать, так мы как будто шпионы, у которых тайная явка.
– В этом есть доля истины, Ларкин. Я хочу, чтобы ты побыла плохим парнем.
– Плохим парнем?
– Ну, образно, конечно… Думаю, это скорее будет похоже на игру хороший полицейский/плохой полицейский.
Она устало вздохнула:
– Зеб, не тяни резину.
– Ладно. Это насчет Майкла. Ему нужно помочь…
– Он не заболел? – у нее екнуло сердце.
– Наш бросивший школу мудрец здоров как лось. Порой мне хочется схватить его за шкирку и потрясти как следует, а иногда усадить на диван и заставить его объяснить мне, что же я сделал не так.
– Ну, и что тебе мешает?
Словно желая все обратить в шутку, Зеб попытался улыбнуться. Но это ему не удалось.
– Знаешь, Ру, я боюсь услышать то, что он мне скажет. Что у него самые эгоистичные в мире родители и что я не уделял ему достаточно своего внимания…
– Если ему надо высказаться, – спокойно заметила Румер, – то тебе лучше собраться с силами и выслушать его.
– Спасибо! Какой замечательный совет, вы только подумайте…
– Пожалуйста, Зеб. Но если тебе или Элизабет опять потребуется союзник в войне с Майклом, то советую искать его где-нибудь в другом месте.
Он резко отодвинулся от стола, чуть не опрокинув свое кресло. Она заметила вспыхнувший гнев в его глазах, глубокую складку меж бровями, сжатые кулаки, но не подала виду.
– Зеб, – попросила она мягко. – Сядь.
– Забудь. Я, видно, ошибся. Решил, что…
– Нет, ты не ошибся. Особенно если это касается Майкла. Что я могу для него сделать?
Зеб неохотно опустился обратно в кресло. За последние пять минут его лицо переменилось так, словно его до смерти измучили переживания. Он выглядел уставшим, поверженным и постаревшим лет на десять. Морщины в уголках его глаз и рта прорезались еще сильнее; он стиснул губы в струнку.
– Я хочу, чтобы он пошел в летнюю школу, – сказал он. – Знаю, что в Блэк-Холле есть такой курс – слышал краем уха, как Майкл разговаривал с Куин. И, кстати, твой отец подкинул мне эту же идею. Наверное, в глубине души я надеялся, что приезд сюда пойдет Майклу на пользу. Что Сикстус возьмет его под свое крыло.
– Но он скоро отправляется в плавание, – пробормотала Румер.
– Да, – чуть громче сказал Зеб, наблюдая за ее реакцией.
