— Ну, учителя должны быть следователями, — сказала она, внимательно вглядываясь в него. — Не думайте, что я не вижу того же в вас.
— Того же?
— Мой дорогой мужественный и сильный полицейский, вы так же ранены жизнью, и любовью, и этим расследованием.
— Мэйв, давайте лучше остановимся на «мужественный и сильный», хорошо?
Она вздохнула:
— Тридцать лет назад у меня в классе был один ученик. Питер Лиффи. Однажды он пришел в школу с рукой на перевязи. Нам он лишь сказал, что сломал руку.
Патрик внимательно слушал, видя в глазах Мэйв выражение безграничного сострадания.
— Он стал хуже учиться. Я велела ему приходить после занятий, чтобы заниматься дополнительно. И потихоньку стала узнавать о нем все больше и больше по тем мелочам, которые проскакивали в его разговоре. Например, что у его матери синяк под глазом. Или что его отец очень сердится, когда Питер забывает вынести мусор или задает слишком много вопросов. В общем, вы меня поняли.
— Насилие в семье, — сказал Патрик. — В те времена мужья могли бить своих жен и детей за закрытыми дверьми, а полиция делала вид, что ничего не замечает. Тогда это называлось семейным делом.
— Да.
— И что случилось с Питером? Вы его перевоспитали? Или он стал таким, как его отец? И сейчас где-то сам бьет свою жену?
— Он стал другим, — ответила Мэйв. — Он поступил в колледж, а потом продолжил учиться в медицинском институте. Все это время мы поддерживали связь. Он стал психиатром и написал много статей и книг на тему насилия в семье. Он изучает именно то, что в детстве причиняло ему наибольшие страдания.
— Именно поэтому вы угадали, что на нашего ихтиолога напала акула?
— Да. У Лайама тот же взгляд, что у Питера. Некоторые люди обязательно должны понять то, что пугает их больше всего.
Патрик схватил стул и придвинул его прямо к креслу-каталке, в котором сидела Мэйв.
— Мэйв, мне нужно вас кое о чем спросить. Вы помните, как вас навещал Эдвард?
Она нахмурилась, глядя в окно:
— Да. Мы с Кларой были в саду. Он сказал, что оказался в нашем районе по делам.
— А вы просили его посмотреть, исправна ли ваша отопительная система?
Мэйв фыркнула:
— Конечно, нет! А что?
— Лили сделала кое-какое заявление. И мы относимся к нему очень серьезно.
— Какое заявление?
— Она считает, что Эдвард испортил вашу отопительную систему и отравил вас. Может быть, он подозревал, что она жива. И понимал, что единственный способ добраться до нее — это через вас.
— Что она примчится домой, когда узнает, что нужна мне… — проговорила Мэйв, широко открыв глаза.
Мы думаем, он что-то сделал с вашим водонагревателем в подвале. До него можно добраться снаружи, не заходя в дом. Вероятно, он перекрыл вытяжку или что-нибудь сунул в вентиляционные отверстия. Мы проверяли и нашли фрагмент отпечатка его пальца, но никаких свидетельств того, что он что-то испортил. Мы подозреваем, что он что-то сделал, чтобы угарный газ накапливался в доме. А угарный газ нельзя ни учуять, ни увидеть.
— Сейчас лето. Я бы даже не подумала об угарном газе, — медленно произнесла Мэйв. — Но я старый человек, и мне часто холодно. Мне зябко, даже когда другим жарко. В прохладные ночи я включаю отопление. Или зажигаю камин.
— Эдвард мог этим воспользоваться. Вам не показалось что-нибудь странным, не таким, как раньше? Все что угодно. Это помогло бы нам, Мэйв…
— Не помню, — пробормотала Мэйв.
Патрик заметил, что эти слова взволновали ее. Она вдруг побледнела и как-то обмякла в своем кресле. Он взял ее за руку — она была холодной.
В палате работал кондиционер. Он оглянулся, но не увидел регулятора, чтобы отключить его. Тогда он встал, взял с постели Мэйв одеяло и накрыл им ее плечи и колени. Потом опять сел рядом и взял ее за руку. Они столько времени проводили раньше вместе, что Патрик любил ее почти так же, как собственную бабушку.
— По крайней мере из всего этого получились две хорошие вещи, — сказала Мэйв. — У Лили есть Роуз. И она встретила Лайама.
Патрик кивнул и заметил, что Мэйв смотрит на него беспокойным взглядом.
Она промокнула глаза платком, слегка улыбаясь.
— Когда-то давно я надеялась, что вы с моей внучкой полюбите друг друга. После того как распался ваш брак, и в течение всех этих лет, когда вы ее искали. Я видела, как она вас интересует… Мне казалось… Вы так увлеклись ею…
Сложив руки на груди, Патрик задумчиво посмотрел в окно.
— Да, я даже мечтала, чтобы вы ее нашли, — продолжила Мэйв, — и полюбили и ее и ребенка. Конечно, я очень рада, что она нашла Лайама. Но что же вы? Что вы чувствуете по этому поводу?
Целую минуту Патрик молча смотрел на облака за окном, потом взглянул на Мэйв.
— Я кое-кого встретил, — сказал он.
— Патрик! — воскликнула она, блеснув глазами. Он покачал головой:
— Она чудесная женщина, но она очень далеко. И дело тут не только в расстоянии — она через многое прошла. Она… она очень страдала. Вы не поверите, Мэйв, но она была женой Эдварда после Лили.
— Женщина из пригорода Бостона? Патти, да? У которой дочь примерно такого же возраста, как Роуз… Грейс?
Патрик кивнул, чувствуя, как по спине прошла дрожь.
— Она тоже сбежала от него. На север, в Новую Шотландию, в Кейп-Хок. В точности как Лили… из-за фотографии, которая была у Эдварда. Старого снимка с китобойным судном в бухте Кейп-Хок. Теперь ее зовут Мариса Тейлор. А ее дочь — Джессика.
— И вы…
— Я встретил ее, когда поехал на север, чтобы разыскать Лили. Она прекрасна. Играет на скрипке, а раньше у нее с сестрой был ансамбль. Теперь они разошлись — из-за ее брака с Эдвардом. Он запрещал Марисе встречаться с сестрой, в результате обе сильно страдали. Я пытался помочь, убедить сестру Марисы простить ее, поехать в Кейп-Хок и помириться. Но она не хочет меня слушать.
Мэйв внимательно на него смотрела, а в ее глазах был какой-то странный огонь.
— Ох, Патрик! — произнесла она. — Вы столько сделали, чтобы собрать осколки чужих жизней, разбитых этим человеком. Мою, Лили. А теперь и этих женщин… А что же вы сами?
— О чем вы?
— О вашем браке, дорогой! Вы мужественный полицейский, как вы сами мне сказали недавно. Но я-то знаю, сколько боли это вам причинило. Почему бы вам не поехать на север и не повидаться с Марисой? Даже если она сейчас не может помириться с сестрой, ей, мне кажется, очень повезет, если у нее будет такой друг, как вы.
— Даже не знаю, Мэйв…
— Дорогой, если этот мой печальный опыт и научил меня чему-то, так это тому, что жизнь очень коротка и очень дорога. Мне так жаль, что сестры теряют свое драгоценное время и упускают возможность быть вместе. Так не повторяйте их ошибки — не теряйте время. Отправляйтесь в Кейп-Хок!
