Если бы сейчас появились полицейские, то арестовали бы Патрика за воровство, но ему было наплевать. Он отнес ящик с животными к своему пикапу и поставил его сзади в кузов. Мариса хотела забраться туда же через борт, но он схватил ее за руку.
— Тебе нельзя здесь ехать, — сказал он. — Ты сядешь со мной впереди. Я поеду медленно, и с ними все будет в порядке. Лучше, чем им было в машине Лафарга.
Она покачала головой, сверкая глазами от сильного волнения:
— Я должна ехать с ними.
Патрик хотел было возразить, но вдруг понял, что она сейчас думает о Тэлли. Она была не виновата, что щенок Джессики погиб, но Патрик знал это чувство, это желание компенсировать боль и ошибки прошлого. Поэтому он лишь поцеловал ее и отдал свою куртку, пообещав, что поедет как можно осторожнее. Она сунула ему в руку какие-то бумаги, сказав, что забрала их из микроавтобуса.
Выезжая задом по узкой дороге, он не стал включать фары. Он ощущал каждую выбоину, каждый корень под колесами, надеясь, что Марису и зверьков не слишком сильно трясет в кузове. Его охватила ярость, когда он вспомнил слова Лафарга и кошмарные условия, в которых тот держал тюленей. Он подумал о том дельфине, которого Лайам видел на фото, пытаясь понять, что происходит.
Выехав на шоссе, он включил фары и свет в кабине. Бумаги, которые Мариса ему отдала, были разбросаны на сиденье рядом с ним, и он стал их проглядывать прямо на ходу. На одном конверте была та же эмблема, что и на борту машины Лафарга, — улыбающийся дельфин, стоящий на хвосте. Рядом была надпись: «Курорт „Морской каньон“».
Патрику хотелось прочитать письмо, но он понимал, что сейчас нужно вести машину и еще следует обязательно позвонить Лайаму. Краем глаза он успел прочесть имя адресата письма и вдруг один момент стал совершенно ясным.
Но тут Мариса застучала в заднее стекло кабины — она просила поторопиться, потому что зверьки умирали. Он крикнул ей, чтобы она держалась покрепче и погнал свой пикап в сторону Кейп-Хок с той скоростью, на которую осмеливался. А потом зазвонил его мобильный телефон.
Только после того как все легли спать и Лайам остался один, он смог позвонить человеку, которому хотел позвонить весь этот день. У него ныло сердце от беспокойства из-за взгляда Лили после их встречи с адвокатом. Выйдя на крыльцо, он набрал номер Патрика.
— Алло? — услышал он низкий голос.
— Привет, это Лайам.
— Ты будто читаешь мои мысли, — сказал Патрик, — Я как раз собирался тебе звонить.
— Ты в машине? — спросил Лайам. — В Кейп-Хок?
— Да, — ответил Патрик. — Я в своем пикапе. А в кузове Мариса с двумя умирающими детенышами тюленя, которым она пытается помочь. Мы забрали их из микроавтобуса Лафарга.
— Микроавтобуса Лафарга? О чем ты говоришь? У него черный пикап. И кроме того, он не в Новой Шотландии, а где-то здесь у нас.
— Знаю, — произнес Патрик. — Об этом чуть позже. Ты — океанограф, посоветуй, куда обратиться, чтобы нашим тюленям оказали скорую помощь.
— Примерно в десяти милях восточнее Кейп-Хок есть ветеринарная лечебница для диких животных. Выезжай из города, у маяка сверни направо, а потом поезжай прямо. Я позвоню своему приятелю Джину Оливиру — он там главный, предупрежу, чтобы он вас ждал.
— Отлично! — ответил Патрик. — Я уже вижу маяк.
— Расскажи мне об этом микроавтобусе.
— По всей видимости, он принадлежит заведению, которое называется «Курорт „Морской каньон“». По крайней мере у него на борту их эмблема. Там еще были письма на бумаге с такой же эмблемой. Они адресованы Гилберту Лафаргу.
— Это брат Джеральда, — пояснил Лайам. — Значит, и он в этом замешан? Я уже слышал об этом «Морском каньоне». Это большое заведение рядом с Дигби.
— Еще я подслушал, как Лафарг разговаривал с кем-то по телефону, — сообщил Патрик. — Он говорил что-то о волнах, которые становятся меньше.
— «Призрачные холмы», — догадался Лайам.
Из-за шока после появления Эдварда и судебного предписания по поводу анализа крови Роуз у него почти не было времени осознать тот факт, что этот океанический феномен с каждым днем становится все меньше. Джон говорил ему, что все морские животные опять приходят в норму, а самые редкие посетители их вод начали возвращаться к себе домой.
— Он сказал: «Поймать белого», — продолжал Патрик. — Думаю, он имел в виду этих тюленей — их мех белый как снег, только черные точки на спине. После этого он еще что-то говорил, но у него в комнате очень громко работал телевизор, и я не разобрал.
Лайам едва мог слушать о братьях Лафарг и даже о белых детенышах тюленей. Он был слишком занят мыслями о Лили и тем, что произойдет в суде.
— А как у тебя дела? — спросил Патрик. — И кстати, зачем ты мне звонишь?
— Я звоню по поводу Роуз, — ответил Лайам. — Мы очень волнуемся. Лили себе места не находит.
— У Роуз что-то с сердцем?
— Нет. Эдвард добился решения суда. Он сможет заставить Роуз сдать кровь на генетический анализ.
— Его нельзя подпускать к Роуз, — решительно произнес Патрик. — Ни в коем случае.
— Я знаю, но суд через два дня. Нам поможет лишь чудо. Чудо, которое происходит в последний момент.
— Например?
Лайам думал об этом весь вечер, и у него появился план.
— Знаешь, откуда, по-моему, можно начать? — спросил он.
— Рассказывай, — Патрик был весь внимание
Лайам изложил ему свои соображения
Внимательно его выслушав, Патрик высказал свое мнение. Он назвал Лайаму имя, которое тот спрашивал, и они решили привлечь к этому делу и Джо Хоулмза, чтобы тот нашел нужного для суда свидетеля.
— И я сам там буду, — сказал Патрик.
— Ты уверен, что сможешь? — спросил Лайам.
— Постараюсь. Мариса будет выступать на фестивале накануне, поэтому я выеду поздно. Но я буду ехать всю ночь и постараюсь успеть.
— Спасибо, — поблагодарил Лайам.
— Не за что, — ответил Патрик. — А теперь отбой, а то я проеду мимо этой ветлечебницы.
— Хорошо, а я позвоню Джину, — сказал Лайам.
Они попрощались, и Лайам, набрав номер своего приятеля, застал его за работой и предупредил, что к нему едут гости с двумя больными детенышами тюленя.
«Поймать белого» — так, по словам Патрика, говорил Лафарг. Эти слова все еще звучали в голове Лайама, беспокоя его, как буруны под поверхностью воды. Он никак не мог понять, что же конкретно не дает ему покоя. У него и без того было слишком много проблем, и главная — планирование того, что должно произойти на судебном слушании. Поэтому он просто смотрел на спокойные воды бухты, делая глубокие вздохи.
Осмотревшись, Лайам вдруг понял, что не видит Нэнни. Он стал внимательно вглядываться в темноту, стараясь услышать звуки, которые обычно производит кит — шлепок хвоста по поверхности воды, выдох перед тем, как нырнуть, — но в бухте царила полная тишина.
