Когда камера еще приблизила лицо Мартина, она увидела дикий гнев в его глазах, и она задрожала, поскольку задавалась вопросом, где этот гнев начинается и где заканчивается. Слезы затопляли ее глаза, и она знала, что не могла говорить больше о его личных демонах. Это подорвало бы некоторое существенное и необходимое доверие между ними.
Мэй слышала, как Тобин издала стон разочарования. Взглянув через стол, она увидела, как ее лучшая подруга опустила голову.
– Тоби, – позвала Мэй, понимая, что она глубоко за дела ее за душу.
– Когда будешь готова, – произнесла убитым голосом Тобин, – я – здесь.
– Я знаю, – сказала Мэй.
Она обернулась, чтобы посмотреть на мужа по телевизору, чувствуя ощущение страха, растущего и заполняющего ее грудь.
Четыре дня и четыре ночи прошли после ее посещения Эстонии. После полуночи, находясь в кровати, с окнами открытыми для весеннего бриза, задувающего в комнату, она услышала его ключ в замке. Мэй натянула одежду и сошла вниз, чтобы встретить его. Он играл в Монреале той ночью, был в дороге несколько часов и выглядел истощенным.
– Мартин. – Она бросилась к нему в объятия.
– Же тэм, же тэм (я люблю тебя), – повторял он.
Опустив хоккейную сумку, он крепко поцеловал ее, и она почувствовала, как оба затаили дыхание. Когда они остановились, Мартин не отпустил ее. Она видела, как он тяжело смотрит на нее, как будто он соскучился по ней больше, чем предполагал.
Из-за морщин вокруг лица и рта он выглядел утомленным, и она взяла его за руку.
– Ты голоден? – спросила она. – Хочешь, чтобы я сделала тебе бутерброд? Немного супа?
– Дай мне посмотреть на тебя.
– Что это ты? – засмеялась она.
– Эта поездка казалась невероятно долгой. Мы выиграли все наши игры, и мне было жаль, что тебя не было там.
Мэй сглотнула, отвела взгляд. Она знала, что могла бы побывать на некоторых из его игр, но ее поездка в Эстонию помешала этому. Ее тайна тяжелым камнем лежала на сердце.
– Иди сюда и садись, – попросила она. – Я хочу поговорить с тобой.
– Уже поздно, – сказал он, смеясь и притянул ее к себе снова. – Забудь про разговоры, я хочу отвести тебя наверх.
Его объятие было грубоватым и горячим, и Мэй чувствовала его руки за спиной. Тайна скребла у нее внутри, но она знала, что могла подождать до завтра, чтобы все рассказать ему.
– Я столько ждал этого, – сказал он.
– Я тоже, – шептала она.
Он взял свою сумку, остановился у стола в холле, чтобы выложить оттуда ключи от машины и от дома. В этот момент он заметил маленькую дорожную сумку Мэй на стуле. Она была с ней в день их первой встречи: она всегда брала ее с собой в поездки, потому что там было удобно держать билеты на самолет, путеводители и карты.
– Куда-нибудь собираешься? – Мартин поднял на нее глаза и улыбнулся.
– Нет, – сказала она.
Он жадно обнял ее, и камень в ее сердце стал твердым и горячим. Не сообщить ему было одно, солгать – совсем иное.
– Я уже съездила и вернулась, – сказала она.
– Вернулась?
Мэй кивнула, и Мартин увидел правду в ее глазах. Она чувствовала себя настолько виноватой в том, что сделала это у него за спиной, но в то же самое время питала большие надежды на примирение между ним и Сержем.
– Мартин, – начала она.
Он отступил назад и покачал головой.
– Я не хочу знать.
– Я должна сказать тебе…
– Я устал, Мэй. Пора спать.
Мэй схватила его за руки и затрясла, вынуждая его посмотреть ей в глаза.
Его взгляд обвел холл, остановился на картинах на стене, ключах на маленьком столе, пакете приглашений на вечеринку по случаю дня рождения Кайли. Мэй вся дрожала и с силой трясла руки Мартина.
– Послушай же меня! – твердила она.
– Нон! (Нет!) – крикнул он, его голубые глаза сверка ли холодным блеском. – Экуте! (Послушай!) Это ты послушай меня. Я хочу, чтобы ты сожгла его открытки, выкинула из головы все мысли о нем. Ничего не говори мне больше. Я не желаю знать.
Правда была очевидна для них обоих. Судьба соединила их на том самолете год назад. Любовь стала их судьбой, и им было чему научить друг друга. Трещина между Мартином и его отцом приблизила Мэй к ее собственному прошлому, и она чувствовала живительную силу любви, правды и прощения. Она должна была найти слова, должна была заставить Мартина видеть. Это настолько легко, хотела сказать она ему. Это настолько невероятно, настолько просто!
Вместо этого она вынудила мысли замедлиться и сделала голос нежным и спокойным.
– У меня есть что передать тебе, – сказала она. – От твоего отца.
– Нон (нет), – сказал Мартин.
– Он хотел, чтобы я передала тебе, что он любит тебя. Он…
Но Мартин не остался, чтобы дослушать. Он сгреб свою хоккейную сумку и ключи и выбежал из дома. Дверь хлопнула позади него так громко, как металлические двери в тюрьме.
– Вот что ты не видишь, – крикнула она ему вслед. – Как понимать и прощать!
Мэй слушала эхо собственного голоса и задавалась вопросом, не слышала ли Кайли это в ее сне. Она стояла, пригвожденная к полу, желая бежать за ним, но знала, что должна была остаться со своим ребенком.
Мэй ждала, что Мартин возвратится домой. Когда этого не случилось, она прождала всю ночь, что зазвонит телефон. Она ждала в прихожей, дрожа в своей длинной ночной рубашке, пока не взошло солнце. Накормила Кайли завтраком, помогла собраться в школу, пыталась делать вид, будто все прекрасно. Она уговаривала себя, что Мартин только рассердился, что он вернется домой, как только остынет.
Она заставила себя идти работать. Тетя Энид спросила, не заболела ли она. Спустившись вниз за чем-то, Мэй зашла в ванную, посмотрела на свое отражение в зеркале и увидела темные круги под глазами: она выглядела так, как будто сильно боялась чего-то.
За весь день он так и не позвонил. По дороге домой в Бостон она была уверена, что будет сообщение на автоответчике или даже что Мартин ждет ее в их спальне. Что она сделала такого непростительного? Разве Мартин не мог понять, наконец, что она сделала это для него, для них?
Но он не был там, и он не звонил. Мэй приготовила обед для Кайли, почитала ей, уложила в кровать. Она все сидела на кровати Кайли уже после того, как девочка заснула, после того, как небо стало совсем темным и зажглись, мерцая, городские огни. Ее сердце начинало бешено колотиться каждый раз, когда она слышала, как хлопает дверь автомобиля.
Когда телефон зазвонил в час ночи, Мэй поняла, что это был Мартин. Она боялась того, что он собирался сказать. Она надеялась, что она ошибается.
