— У меня есть его телефон. — Доминик вынула из сумки маленькую записную книжку. — Сейчас в Нью-Йорке утро. Возможно, он еще дома или на обходе в больнице. Попытаюсь найти его.
Она опустилась на кушетку и сначала позвонила в кабинет. Секретарь сказала, что все передаст врачу.
— Он позвонит нам.
Желая успокоить Андреаса, Доминик поднялась и, подойдя к нему, взяла за руки.
— Тебе станет легче, если я скажу, что этой ночью едва ли могла забеременеть? — (Муж заметно расслабился.) — Пойми меня правильно, Андреас. Я хочу ребенка. Твоего ребенка. Но я попросила тебя об испытательном сроке, чтобы проверить, сможем ли мы возродить наш брак. Пока мы не будем уверены в его прочности, нельзя заводить ребенка.
Его пальцы впились в плечи Доминик.
— Ты права. Вчера ночью я...
Она прервала Андреаса, поцеловав его:
— Это была самая восхитительная ночь в моей жизни. Только так должно быть, когда двое любят друг друга. Не надо жалеть ни о чем.
— Доминик...
Андреас завладел ее губами, но она чувствовала, что его страхи не развеялись.
Когда он, подхватив жену на руки, направился в спальню, зазвонил телефон.
— Наверное, доктор Джозефсон, — сказала она.
Держа ее на коленях, Андреас опустился на кушетку. Доминик взяла трубку. Это действительно был врач.
— Здравствуй, Доминик. Секретарь сказала, что тебе нужно срочно поговорить со мной. В чем дело?
— Мой муж хочет, чтобы вы ответили на несколько вопросов. У вас есть время?
— Передай ему трубку.
Разговор продолжался так долго, что Доминик соскользнула с коленей Андреаса и отправилась в кухню за напитками.
Что бы ни сказал доктор Джозефсон, Андреас явно испытал облегчение. Его красивое лицо оживилось, исчез загнанный взгляд.
Доминик открыла и протянула ему бутылку холодного лимонада. Андреас выпил ее залпом.
— Вкусно, — произнес он, пристально глядя на жену.
— Я подумала, что нам это не помешает.
— Мне нравится твое платье. Расцветка идеально гармонирует с цветом лица и волосами.
— Оно совсем простое.
— Потрясающее.
— Спасибо.
— Пол сказал, что ты прилетела в Грецию без багажа.
— Я купила кое-что на острове.
— Всего несколько вещей, — сухо заметил Андреас.
Она поняла, к чему он клонит, и едва не сказала, что собирается попросить родителей прислать ее одежду.
Доминик никогда не позволяла Андреасу сопровождать ее в походах по магазинам. Однажды она возвратила, не примерив, платье, которое он купил ей. Тогда она предпочитала скрывать худую фигуру и тонкие руки.
Муж любил проявлять щедрость, но Доминик лишила его возможности делать ей подарки. Удивительно, что он терпел ее так долго!
— Тебе нужно ехать в офис? — поинтересовалась она.
— Нет.
— Тогда давай отправимся за покупками в Колонаки.
Это был фешенебельный район в центре Афин, где располагались дорогие бутики, художественные галереи и роскошные рестораны. Она знала, что Андреас всегда мечтал повести ее туда. У него загорелись глаза:
— Заодно поедим там.
— Но прежде я хочу, чтобы ты помог мне выбрать туалеты.
По взгляду Андреаса Доминик поняла, что предложение ему понравилось. После разговора с врачом его тревога стихла. По крайней мере, на время.
Через два часа было решено, что выбранные ими платья, костюмы, юбки, жакеты и обувь доставят на следующий день. Никогда Доминик не занималась покупками с таким удовольствием.
Участие мужа в ее жизни было внове для нее, и она намеревалась закрепить эту традицию. А еще нужно наладить отношения с его родителями.
За едой она упомянула о них.
— Я знаю, что ты очень занят, но, быть может, мы сможем как-нибудь пригласить твоих родителей на ужин?
Андреас замер, и Доминик поняла, что удивила его.
— В пятницу у меня свободный вечер. Я позвоню им и договорюсь.
— Это было бы чудесно. Я хочу лучше узнать их. Когда ты познакомил нас, они еще не пришли в себя после смерти Марис, но мне следовало приложить больше усилий, чтобы сблизиться с ними. Беда в том, что я никак не могла выбрать подходящее время.
— Его вовсе не было.
Андреас сказал правду. Угроза суда мешала ей думать о чем-то другом.
Доминик посмотрела ему в глаза:
— Ты думаешь, они придут?
— Конечно.
— Даже если считают, что я — лишь видимость жены?
— Ты ошибаешься, — заявил Андреас непререкаемым тоном, какой он обычно использовал для деловых разговоров по телефону.
Доминик не удержалась от грустной улыбки.
— Так думают все родители, когда кто-нибудь причиняет боль их ребенку. Я не поддержала тебя на суде, следовательно, предала тебя, и в результате их тоже. Мне бы надо загладить свою вину.
Она инстинктивно чувствовала, что их брак не будет счастливым, если отец и мать Андреаса не примут ее.
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Больше всего на свете. Мои мать и отец очень тепло относятся к тебе. Надеюсь, когда-нибудь твои родители тоже полюбят меня.
В ответ он поджал губы:
— Если ты хочешь сказать, что обвинение в супружеской неверности не изменило мнения мистера и миссис Эйнсли обо мне, я тебе не поверю.
— Они никогда не критиковали тебя. Ни разу. Они не забыли, как ты отнесся ко мне после несчастного случая, и отказываются верить в твою измену.
Андреас помолчал.
— Я тоже всегда восхищался ими.
— К сожалению, твои родители были потрясены, когда впервые увидели меня, молодую американку, полную противоположность невесте-гречанке, которую они желали для своего единственного сына. Я могла произнести всего лишь несколько фраз на твоем языке. И, конечно, по моему виду трудно было предположить, что я способна подарить им внука.
Лицо Андреаса потемнело.
— Кто наговорил тебе это? — резко спросил он.
— Никто. Ну же, дорогой, признайся, что именно так они отнеслись ко мне.
— Ничего подобного! — выдохнул Андреас. — Кто-то внушил тебе это.
Она не скажет ему правду.
— Будь я твоей мамой, я бы тоже была разочарована, тем более что издали меня можно было принять за мальчика.
Официант прервал неприятный разговор, предложив десерт.
— Я не хочу. А ты, Доминик? — Не заглянув в меню, Андреас вернул его официанту. Тот отошел.
