Кэрда совсем не утешили ни немедленный арест драчуна, ни последовавшее заключение его в тюрьму. Два дня он провел на больничной койке. Более того, кроме одного санитара, Роберта Ги Снавки, его, казалось, невзлюбил и отвергал весь больничный персонал. Снавки сообщил Кэрду: он слышал, что в новом создаваемом корпусе дестоунирования есть вакансии. Снавки советовал Кэрду обратиться туда. Кэрд сомневался удастся ли ему избежать подобной неприязни работников корпуса. Однако работа сама по себе должна быть интереснее официантской.
Иногда Кэрд посредством экрана разговаривал с Ариэль. Он поделился с нею своими заботами и сказал о желании перейти на работу в корпус дестоунирования.
— Было время, когда я бы, наверно, с презрением отверг использование знакомств для получения работы, — сказал Кэрд. — Но я теперь более трезво смотрю на вещи. Твой муж занимает довольно высокое положение в Департаменте физического воспитания. Как ты думаешь, мог бы он сделать доброе дело?
— Он поможет, если будет знать, что им станут восхищаться, — сказала Ариэль.
Через субнеделю она позвонила отцу.
— Важные новости! Моррис использовал все свое влияние, ему обещали, что твое заявление будет удовлетворено. Вопрос в руках генерального комитета. У них у всех межвременные визы — необходима оперативная координация решений разных дней; женщина, с которой знаком Моррис — он не хочет, чтобы все знали ее имя — поможет тебе попасть в корпус дестоунирования.
Заявление Кэрда было принято, но ни связи Морриса, ни хваленое быстродействие компьютеров не могли убыстрить ледниковую медлительность бюрократической машины. Через два субмесяца Кэрду сообщили, что просьба удовлетворена. Ему необходимо явиться в лагерь в Нью-Джерси через три субнедели, отсчитывая от даты принятия решения. Ездить туда каждый день было далековато, и Кэрд приискал себе жилье в лагере. Оно оказалось совсем рядом с хранилищем, из которого он, будучи Дунканом, освободил стоунированную Сник. Ему было это невдомек, пока Ариэль не рассказала все в очередной вечерней беседе на расстоянии по Вторникам. После обучения Кэрд работал непосредственным надзирателем. Его задача — принять нового дестоунированного человека и провести его через весь период адаптации. Это было увлекательно, но часто выводило из душевного равновесия. Из цилиндров забирали лишь физически здоровых и достаточно молодых. Все это были преступники с разной тяжестью содеянного. Некоторые хранились здесь тысячу облет в ожидании изобретения психологических или химических методов лечения, которые гарантировали бы исправление. Но сейчас не было речи о терапии — им предстояло работать на благо Органического Содружества Земли. Притом работать каждый день! Правительство решило, что дестоунированные рабочие и их надзиратели не будут стоунироваться шесть дней в неделю.
Не просто было объяснить некоторым «оживленным», что произошло. Когда до них все доходило, им говорили, что, если они не желают участвовать в Переходе, их снова отправят в хранилище. Ежели они действительно выбирают работу, их простят через пятнадцать сублет. Потом, при условии примерного поведения, они станут полноправными гражданами.
В хранилищах покоились пять миллиардов человек. Из них почти миллиард — здоровые, в здравом уме и достаточно молодые, чтобы быть рабочими. Из этого следовало, что, пусть и при медленном течении процесса дестоунирования, население Земли возрастет почти на миллиард за последующие пятнадцать облет. Давая себе отчет в том, что такая масса «новых» людей сильно напряжет жизненные ресурсы и окажется неконтролируемой, правительство собиралось оживить лишь около ста миллионов. Это по преимуществу незлостный криминал, а также стоунированные за преступления на сексуальной почве.
— Сто миллионов сумасшедших! — высказался босс Кэрда. — Их бы держать в лагерях за высокими стенами да с вооруженной охраной. Не то они разбегутся по лесам. Ведь не хватит людей ловить их. Одна лишь охрана и забота о них — уже черт знает что за морока!
«Плохой оборот, — думал Кэрд. — Ведь те, кто караулит и обучает и обслуживает дестоунированных, также по существу становятся заключенными».
— Вокруг лагерей будет проволочное заграждение, — сказал босс. Представляете, уже тысячу лет не было лагерей за колючей проволокой!
Многие из дестоунированных не собирались делаться рабочими — это Кэрд знал. Их отправят назад, в цилиндры, а других освободят — пусть попытают счастья.
Один из подопечных Кэрда, Майкл Симон Шемп, был весьма циничный молодой человек.
— Да, они обещали нам, что мы освободимся, когда построим все их новые города, — сказал он Кэрду. — Как бы не так. Когда все окажется сделанным, нас опять засунут в стоунеры. Найдут объяснения.
— Если вы верите этому, почему сразу не попросите стоунировать вас? спросил Кэрд.
— Нет, что угодно, но только не это. Я так считаю.
Что бы ни ожидало Шемпа и Кэрда впереди, они более не кузнечики, прыгающие через время. Они увидят каждый восход и заход, станут радоваться естественному медленному росту цветка — от семени к стеблю — к бутону — к цветению — и никаких пропастей между посадкой и срезом.
34
В обязанности Кэрда входило наблюдать и оценивать поведение и настроение подопечных. Если кто-то покажется слишком опасным и упрямым, Кэрду надлежит доложить свою оценку старшему офицеру органиков, ответственному за данную секцию. Сама идея, что он, Кэрд, может послать кого-то обратно в стоунер, была ему ненавистна.
Шемпа выбрали для дестоунирования как профессионального строительного рабочего. Приказам он подчинялся с готовностью и улыбкой, не проявлял никаких признаков непокорности, однако биоданные говорили о его отчаянном нраве. Судили Шемпа за убийство гэнка при аресте. Он не выдержал процесса реабилитации и угодил в стоунер. Шемпу тогда было двадцать шесть сублет, а его единственный ребенок — дочь — родился одним субгодом раньше. Она еще жива — ей восемьдесят восемь сублет — и является гражданкой Среды в Нью-Хейвене, округ Коннектикут. Сын ее мертв, а внук и один правнук также проживают в Нью-Хейвене.
— Я бы хотел повидать их, — сказал однажды Шемп.
— У вас нет на это никаких шансов, — ответил Кэрд. — Никаких — пока вас не освободят как реабилитированного, а лечение ваше начнется после выполнения условия: годы работы здесь.
— Значит — никогда?
— Я не могу этого сказать. Будьте реалистом. Для своей семьи вы чужой человек. Никаких предпосылок для дружеских отношений. Кроме того, вы преступник. Они будут испытывать неловкость.
— Так или иначе, я собираюсь увидеть их.
— Попытаетесь бежать?
Шемп не ответил, но намерения его были очевидны. Но Кэрд не сообщил про этот разговор. Он не доносчик, хотя это подразумевалось. Кэрд пытался отговорить Шемпа от этой идеи и, казалось, убедил его. По крайней мере Шемп сделал вид, что смирился.
