На третий день она вышла из зловонного хлева, оделась в вещи, позаимствованные из гардероба ее благодетеля, и направилась в Медан, выдавая себя за местную. Пару раз Домино подвозили фермеры на пикапах.
В Медане она постучала в первый попавшийся дом. Она объяснила – на голландском и английском, что попала в аварию, впрочем, что она в беде, было видно и так – покалеченная, грязная. Ее впустили и даже оставили одну, чтобы она могла спокойно позвонить в ближайший отель мужу и тот забрал ее.
Пирс поднял трубку, Домино представилась.
– Забронируйте номер. Безналичный расчет.
– Перезвони через пять минут, – ответил он, – я дам знать, где и когда.
Она сказала хозяевам, что мужа не было в номере, но он скоро вернется, и ей нужно будет попробовать еще раз. Когда она позвонила, Пирс сказал ей название отеля, где все уже было подготовлено.
Наконец, у нее была возможность вволю постоять под горячим душем, собраться с мыслями. Она взяла свой подложный паспорт и стала рассматривать фотографию. У личности на ней – короткие очень темные волосы, поэтому Домино послала за парикмахером и заказала обед в номер – первый раз за последние дни она сможет поесть прилично. Пока она обедала, ее длинные светлые волосы постригли и покрасили. И вскоре, если не считать порезов и ссадин на лице и шее, она идеально походила на женщину с фотографии.
Потом был подбор новой одежды, ее Домино тоже предпочла заказать прямо в номер. Теперь она была другим человеком – хотя все еще встревоженная и сверхбдительная, она уже более спокойно воспринимала необходимость выходить на улицу. Она отыскала ближайший таксофон и снова набрала Пирсу.
– Это Домино.
– Цель повержена, – отозвался он, – остальную часть операции провалила. Она остановлена.
– Билет есть?
– Да.
Она повесила трубку и направилась в аэропорт. Прошло около полутора суток, Домино приземлилась в Колорадо. Она пошла прямиком в офис Пирса. Она была готова умолять, чтобы ее отпустили. Она сказала ему, что больше не может делать это, и не хочет такой жизни. Она видела слишком много смертей, несправедливости и зла.
– Я не могу тебя отпустить, – ответил он, – Видишь ли, Домино, жизнь не оставляет вариантов.
Звук автомобильной сирены за окном вернул Домино в реальность. А как же Хэйли, – подумала она, – в случае с Хэйли есть варианты? В ушах зазвенели предостережения Пирса: «Ты должна добыть недостающие сведения и выяснить, кто еще связан с этим… если понадобится, ее уберет кто-нибудь другой»
Домино потянулась за мобильным.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Хэйли подняла трубку раньше, чем пошел второй гудок, и очень старалась не выдать свое разочарование: звонила ее сестра, Клодетт, а вовсе не Лука. Хэйли, одетая в домашнее, сидела на диване, поджав ноги, и ела мороженое Haagen Dazs «ром-изюм».
– Эй, Хей! – это было любимое приветствие сестры еще с детства, – Что делаешь? Пойдем в киношку?
В отличие от Хэйли, Клодетт вела образ жизни, который называется «мама и домохозяйка», чем приводила отца в восторг, но при этом время от времени нуждалась в «выходе в свет» – посиделках с сестрой.
– Я не могу. Делу время – потехе час. И потом, я жду звонка, – Хэйли потянулась за пультом, поставила на паузу DVD-копию записи убийства.
– Ой, ну, тоже мне новости, – ответила Клодетт весело, делая капризный голос, – Ну, пошли, всего на пару часиков. Телефон с собой возьмешь. Давай, а то я приду и побью тебя.
Хэйли рассмеялась:
– Нет, правда, Клоди, не сегодня. Но на днях, я клянусь.
Но сестра не намерена была сдаваться так легко:
– Ты же знаешь, о чем говорят «делу время потехе час».
– Ну, если это тебя утешит, звонок, которого я жду, как раз по части «потехи», тут уж не беспокойся.
– О, давай-ка рассказывай. Нашла кого-то интересного, да? – надавила Клодетт.
– Да уж, это точно. Художник-реставратор, познакомились вчера на благотворительном вечере СПИД- центра. Умная, красивая, такая лапочка, – Хэйли закрыла глаза, вспоминая, как Лука прижимала ее к себе на танцполе.
– Так почему ты ждешь, пока она позвонит, а не звонишь сама?
– Ну… У меня нет ее номера, понимаешь? – призналась Хэйли.
– Что? – Клодетт рассмеялась ей прямо в ухо, – И ты дала ей уйти, не взяв у нее телефончик? И твои репортерские навыки не помогли ее отыскать? Что-то ты темнишь.
– Она позвонит. А теперь я пойду, хорошо? Нужно чтобы линия не была занята. И обещаю тебе, где-нибудь на следующей неделе пойдем в киношку.
Ага-ага, все обещания, обещания, – для драматичности Клодетт вздохнула, – Удачи, Хей. Надеюсь, она тебе позвонит. Увидимся.
Когда сестра положила трубку, Хэйли снова стала изучать запись убийства. Она была так поглощена этим занятием, что, когда телефон зазвонил, пропустила целых три гудка.
– Алло, это Хэйли.
– Привет. Это Лука.
На душе у Хэйли потеплело.
– Какая еще Лука? – спросила она с деланным безразличием.
Смех на том конце провода.
– Нет, ну правда, – сказала Хэйли, – ты ведь мне не сказала свою фамилию.
– Мэдисон. А тебе все еще хочется знать?
– Это ты имеешь в виду мой вопрос про церкви и храмы, да? Видишь, у меня все на корочке записано. Конечно, я хочу знать. Я вся в ожидании со вчерашней ночи, – она говорила в легкомысленной дразнящей манере, но все, что она сказала, было правдой.
Снова смех.
– Журналисты не сидят сложа руки в ожидании, пока им какой-нибудь незнакомец не позвонит.
– Вот здесь ты ошибаешься, – сказала Хэйли, – Если ты журналист, иногда самые важные звонки – это от незнакомцев.
– Ты чем-то занята, я отрываю?
Хэйли вглядывалась в изображение убийцы, делающей второй выстрел в голову Гирреро.
– Нет, совсем нет. На самом деле, ты спасаешь меня от надоедливой блондинки.
– А, так ты не одна?
– Нет, я имела в виду одно сложное задание, – Хэйли выключила телевизор, и переключила все свое внимание на Луку, – Считай, что тебе повезло, что ты не имеешь дела с ними.
– Да, наверное. Художникам-реставраторам нечасто приходится с ними встречаться. Тут, если не боишься высоты, ты на вес золота.
– Ну, так скажи мне, почему церкви и соборы?
– Давай, я тебе за ужином это расскажу?
Хэйли почувствовала, как мурашки приятного возбуждения пробежали по всему телу.
– То есть, ты приглашаешь меня?
– Только если ты согласна, – сказала Лука.
