– Тогда зачем вы пошли в полицию? Если вы ее так любите, зачем вы ее бросили и пошли в полицию?
– Потому что я коп. Я не просто работаю копом, я коп и есть. И Гейл была копом. Она была вашей дочерью, она вас любила. Но она была копом, она старалась изменить мир к лучшему.
– И это ее убило.
– Знаю. – Пибоди позволила гневу, сдавливающему ей грудь, вырваться наружу. Позволила ему смешаться с сочувствием в голосе и тут же вновь подавила его в себе. – Когда я ехала к вам, я думала о моей маме, о том, что бы с ней стало, если бы она потеряла меня. Ради нее я бы хотела заниматься чем-нибудь другим. Но я не могу. Вы гордились вашей Гейл. Вот и я гордилась бы знакомством с ней, если бы это было суждено.
– Что вам от меня нужно?
– Можно мне войти?
– Ах, да не все ли равно?
Когда мать Гейл Девин двинулась внутрь дома, оставив дверь открытой, Пибоди вошла за ней следом. В глаза ей бросились несомненные следы уборки: груды вещей на столе, явно вытащенных с полок, запах очистителя и полировального воска.
– Простите, что я так расстроила вас вчера. Вы прошлую ночь почти не спали. А теперь – генеральная уборка, чтобы отвлечься. – Пибоди робко улыбнулась. – Моя мама тоже так делает.
Это было не совсем правдой, но и не совсем неправдой: генеральной уборкой снимал стресс ее отец, но она решила, что целесообразнее придерживаться материнской линии.
– Спрашивайте, что вам надо, и уходите. Я хочу вернуться к уборке.
«Долго мне ее не удержать», – подумала Пибоди и решила отказаться от вступительной части, хотя в голове уже сформулировала целую речь.
– У Гейл был хороший послужной список. Она получала отличные характеристики начальства. Но в период службы под началом лейтенанта Рене Оберман в ее деле появляются записи, указывающие, что не все было так гладко.
– Ну и что? – Мать Гейл Девин инстинктивно насторожилась, заняла оборонительную позицию, защищая интересы дочери. – Это тяжелая работа, она много работала. Слишком много. В последние недели она только и делала, что работала.
– Вы с ней виделись в эти последние недели?
– Разумеется, мы с ней виделись!
– Она вам рассказывала, почему была в таком напряжении? Над чем работает, почему ей так трудно?
– Нет, мы не говорили о ее работе. Она знала, что мне это не нравится. Да, я гордилась ею, но это не значит, что мне приятно все время думать, какая опасная у нее работа. Я знаю, что она была в напряжении. Нервничала. Потеряла в весе.
– Вы беспокоились о ней.
– Я просила ее взять отпуск, отдохнуть хоть немного. Предлагала ей съездить куда-нибудь вместе, провести несколько дней где-нибудь на побережье. Она говорила, что ей и самой этого хотелось, ей не помешал бы небольшой отпуск. Но ей сначала надо было кое-что закончить. Какое-то важное дело. А уж потом она готова была уехать на время. Но это было что-то по работе. Будь это мужчина или еще что-нибудь, она бы мне сказала.
– А с кем еще она могла поделиться, если это было по работе?
– С кем-то из ваших. Копы общаются по делу с другими копами.
Пибоди кивнула, чувствуя, что дело может кончиться ничем.
– Она вела дневник, журнал, какие-то личные записи?
– Нет.
– Вы уверены?
– Разумеется, я уверена! – Опять гнев вытеснил горе в душе матери Гейл. – А если бы она и вела дневник, я бы вам не позволила в него заглянуть. Дневник – это личное. Но она не вела дневник. Все ее вещи у меня, и там ничего такого нет.
– Ее вещи у вас? – Крохотный лучик волнения и надежды забрезжил перед Пибоди. – Разрешите мне на них взглянуть?
– С какой стати я должна…
– Прошу вас, миссис Девин. Я не все могу объяснить, но клянусь вам, я действую в интересах Гейл, и я хочу все сделать правильно. Клянусь вам, я только за этим к вам приехала, только поэтому вас и прошу.
– Вы прямо как собака с костью.
Мать Гейл провела ее через гостиную в обеденный уголок, а через него – в кухню. За кухней располагалась небольшая комната, сверкающая чистотой и пахнущая лимонным воском.
Это было что-то вроде спальни, но без кровати. Одежда аккуратно развешана в шкафу. Пибоди догадалась, что остальная одежда столь же аккуратно разложена по ящикам небольшого комода. Все здесь говорило о присутствии Гейл Девин. Коробки с безделушками, шарфы, розовая вазочка. Фотографии в рамках, плакаты, кубок Малой Лиги, удочка.
В тоненькой папочке лежали диски. Музыкальные диски, фильмы-мюзиклы, отметила Пибоди. Распределенные по категориям, по алфавиту.
В голове у нее прозвенел звоночек.
– Симпатичная коллекция.
– Эта музыка помогала ей отдыхать, расслабляться.
«Теперь я ее знаю, – подумала Пибоди. – Она была умной и целеустремленной. Хороший коп. А где хороший, умный и целеустремленный коп может спрятать запись, чтоб всегда была под рукой и чтоб враги не нашли?»
– Миссис Девин, у меня к вам огромная просьба. Одолжите мне музыкальную коллекцию Гейл. Пожалуйста.
Воспаленные красные пятна выступили на мокрых от слез щеках миссис Девин.
– Вы думаете, я передам то, что было дорого моей Гейл, совершенно чужому человеку?!
– Она мне не чужая. – Пибоди заглянула прямо в глаза миссис Девин и повторила: – Я действую в интересах Гейл и хочу эти интересы защитить. Если бы это она пришла к моей маме, я знаю, она сделала бы для меня то же самое.
По пути обратно на Манхэттен Пибоди пришлось остановиться и опустить голову на руль.
– Господи, прошу тебя, – прошептала она. – Дай мне найти что-нибудь. Не хочу, чтобы эта несчастная женщина страдала из-за меня понапрасну.
Глава 18
У Евы образовалось свободное время, чтобы посовещаться со своими людьми, поэтому она между двумя совещаниями вошла в «загон». Окинув помещение взглядом, она сделала знак Трухарту.
– Ко мне в кабинет.
Она сама вошла, торопливо схватила чашку кофе и одним глотком отпила половину.
– Где Бакстер? – спросила Ева, когда вошел Трухарт.
– Работает в комнате отдыха, лейтенант. Я проверяю кое-какую информацию по телефону. Мы с ним…
– Есть ли необходимость для меня вникнуть в то, над чем вы сейчас работаете? – перебила Ева. – Какие-нибудь трудности, ямы, кочки, закорючки? Проблемы, вопросы?
– Никак нет, лейтенант. Не в этот раз.
– Отлично. У кого-нибудь есть что-нибудь, требующее моего вмешательства? Ты ведь все замечаешь, Трухарт, – добавила Ева, увидев, что он колеблется. – Я знаю, что там происходит. У меня времени нет рапорты выслушивать, если только речь не идет о чем-то чрезвычайном.
