Наро-од… Дремучие космачи. Не глупые, нет, что вы, наоборот,
по-первобытному хитрожопые, себе на уме. Но живущие, как бы это выразиться,
где-то в стороне от двадцатого века. У них там было свое время, свой уклад,
своя жизнь. Мне даже иногда казалось, что они нас, военных в форме, с нашими
электрическими фонариками, автоматическим стрелковым оружием и машинами
воспринимают не как подобных себе людей, а как явление природы, вроде дождя или
засухи. Смотрит этак сквозь тебя, а в глазах читается, что пережил он за свою
жизнь кучу стихийных бедствий, и тебя переживет запросто… Юрек Выга, что
характерно, держался того же мнения. Но я вперед забегаю что-то, про Юрека
разговор особый…
Короче, мы там встали. Командиром у поляков был майор,
фамилию я, извините, попридержу, а звали его Януш. Своеобразный был паренек –
ну, то есть, конечно, не такой уж паренек, мой практически ровесник, а я с
восемнадцатого года…
Кончил он перед войной – перед их войной, я имею в виду –
офицерскую школу, в тридцать девятом их благополучно разбили с двух сторон, с
двух, чего уж там… Успел он через Румынию унести ноги в Англию. Воевал и, надо
сказать, неплохо. В сорок третьем его к нам прислали с какой-то миссией на
предмет той самой координации и связи, и как-то так вышло, что от своих он открепился
и перешел в Войско Польское.
Так вот, своеобразие его заключалось в том, что нашим он не
был нисколечко. Коммунистом, я имею в виду. Скорее наоборот – по имеющейся
информации, недолюбливал он коммунистов. Но вот новые границы Польши,
установленные товарищем Сталиным, ему понравились чрезвычайно. И ради того,
чтобы служить в такой вот Польше, он готов был пребывать под командованием хоть
самого черта, не говоря уж о «люблинских», карманном нашем правительстве.
И, между прочим, он был не один такой уникум. Об этом как-то
мало вспоминают, но после сорок пятого в Польшу вернулось много довоенных еще
офицеров, вплоть до полковников и генералов. Служили они на приличных
должностях, в армии и в разведке, и никто им прошлым в нос не тыкал, хотя красного
в них не было ни на грош. Они просто-напросто рассуждали наподобие моего пана
Януша. И я не говорю, будто они что-то там плели, замышляли – ничего подобного.
Просто был такой нюансик: коммунистов они терпели без особого энтузиазма, а вот
границы новые им нравились. Ну, что. Это – позиция. Примерно так же у нас
обстояло в гражданскую с военспецами, а? Как будто товарищ Брусилов, немалый
чин в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, большевиков любил…
Замом по оперативной работе у него и был тот самый Юрек
Выга, про которого я уже упоминал. Был он не офицер, а подхорунжий, что
примерно соответствует нашему старшине. Выга – это не фамилия. Это такое
прозвище. По-польски означает нечто вроде «пройдохи». Не уголовного плана, а
попросту – оборотистый такой, как хохлы говорят, пройдисвет…
Вот что интересно… Юрек Выга именно в тех краях служил перед
войной, в тридцатых. Сам он уверял, что – писарчуком в администрации, но у меня
до сих пор остались стойкие подозрения, что – ничего подобного. Что служил он,
голубь сизый, как раз в полиции, причем не патрульным в мундире, а в дефензиве.
Дефензива у них была – нечто вроде охранного отделения. Или НКВД, хо-хо… По
документам-то у него был полный порядок – беспартейный писарчук, штатская
крыса, нет, не служил, не привлекался… Но документам, по-моему, толковые люди
верить перестали еще до рождества Христова… И потом, позвольте по секрету
поделиться крамольной, аполитичной мыслью: органы везде одинаковы. Мы своих
нюхом чуем, верхним чутьем. Так вот, достоверно этого никто в то время так и не
установил, но я готов голову дать на отсечение, что пан Юрек – натуральный
охранничек старого времени… Тайняк, как в Польше выражались.
А впрочем, кому это мешало? Наоборот. Между нами говоря,
кадровая политика товарища Сталина была отнюдь не идеологизированной, а насквозь
рациональной. Совершенно неважно, что там у тебя в прошлом – лишь бы работал,
был на уровне поставленных перед тобой задач и не смотрел на сторону. Кто у нас
был товарищ Вышинский? Меньшевичок в прошлой жизни, приказ об аресте Владимира
Ильича Ленина подписывал при Керенском… И что, кому это мешало? Прекрасно
товарищ Вышинский работал на благо государства рабочих и крестьян, в своей
постели помер, при почестях, а это непросто.
Так вот, Юрек Выга со временем, крестом и пестом, шуточкой,
прибауточкой и прочими нераскрываемыми им попусту приемчиками сумел сделать
практически невозможное – поставить в тех местах классическую, почти нормальную
сеть источников. Он здорово умел болтать на мазурском наречии, знал там многих
еще с тридцатых – и как-то так у него ловко выходило… Чему я нисколечко не
удивляюсь, имея в виду свои догадки на его счет…
Нет, но народ был – мама родная! Не поверите, но однажды
когда мы только прибыли, подошел ко мне один такой, диким волосом заросший,
предупредительно скинул шапку и, таращась на мои погоны, поинтересовался: а
что, мол, пан офицер, у вас в Петербурге новый переворот случился, и это вы,
надо понимать, большевиков выгнали? Мол, как же иначе, если российский офицер
при золотых погонах…
И ведь не подшучивал контрреволюционно, ничего подобного!
Это дитё дикой природы и в самом деле именно так рассуждало: раз пришли москали
при золотых погонах, значит, это старорежимная власть большевиков наконец
погнала, иначе как же истолковать…
Вот такой был контингент. Крайне специфический. Мало того,
наш Юрек в один прекрасный момент приперся и заявил, что он колдуна встретил.
Самого что ни на есть натуральнейшего, можно сказать, патентованного колдуна.
При немцах этот экземпляр якобы где-то ховался, а теперь вернулся на старое
место, починил хатенку и намерен там обитать… Мы с Янушем были ребятки
современные и просвещенные, городские орлы, в колдунов не верили. Юрек, правда,
со всей серьезностью упирался в своем мнении, но мы ему велели не лезть больше
с антинаучной мистикой. У нас хватало забот посерьезнее. В тех краях кто только
не ошивался – аковцы, немцы-окруженцы, бандеровцы заходили, прятались по
чащобам литовские полицаи, польские пособники гитлеровцев, власовцы,
белорусские «дубровники». Настоящий Ноев ковчег, только наоборот – всякого
дерьма по паре. Чтобы расчесать их всерьез, у нас не хватало сил – ну, делали
что могли…
И вот однажды подстрелили Данку – мы так и не узнали, что
именно это была за сволочь, какой разновидности… Шарахнул кто-то из пистолета
по проходящим, прячась в чащобе. Пистолет вообще-то справедливо считается
оружием идиотов, и лезть с ним на четверых, вооруженных гораздо крепче, по
меньшей мере глупо. Но, видимо, у человека очень уж кипел разум возмущенный.
Высадил обойму из чащи и смылся. Двое так и остались невредимыми, одному этот
гад залепил в мякоть ноги, а вот Данке прилетело гораздо серьезнее – под
лопатку, слева, в такое место, что дела обстояли хреновато…
Нет, не санитарка. Она в том подразделении служила самым
настоящим оперуполномоченным. Амазонка, ага… Исключительно красивая была
девушка, и помимо того, хваткая. С подпольным прошлым – из Армии Людовой,
которая, в отличие от Крайовой, ориентировалась на Москву. Наш человек. Нет, не
коммунистка. Просто – наша. Коммунистов, откровенно говоря, там было с гулькин…
