— Я и сама не люблю ходить вокруг да около, — проговорила она. — А еще не люблю неопределенность. Я могу работать и хочу работать в фонде, но поскольку не знаю, что по этому поводу думал Эррол, пребываю в известной растерянности. Мне кажется, что я управлюсь с фондом. Возможно, даже в одиночку. Но хотелось бы точно знать, нужны ли еще мои услуги. А поскольку ты был лучшим другом Эррола и помогал ему с фондом, я думаю, ты знаешь… или, вернее, можешь знать… какие планы он строил на сей счет.
Джек терпеть не мог быть галантным и предупредительным. Со времени смерти Элизы его отношения с женщинами не предполагали таких аргументов, как шампанское и розы… Мать пыталась превратить его в джентльмена, а Элиза — укоренить в нем джентльменство. Сейчас Джек чувствовал, что с Селиной все не так, как с другими. Во всяком случае, она заслуживала того, чтобы к ней относились серьезно.
Он приблизился и взял ее за локоть.
— Эррол всегда подчеркивал, что ты — его правая рука… и если уж на то пошло, левая тоже. Я предлагал ему расширить штат помощников, но он упрямился.
Подбородок у нее задрожал, глаза мгновенно наполнились слезами, и она зарыдала так внезапно, что Джек на мгновение растерялся. Неловко похлопав ее по плечу, он дал ей выплакаться, затем протянул чистый носовой платок. Селина довольно быстро взяла себя в руки и отвернулась, чтобы утереть слезы.
— Возьми несколько выходных, — предложил Джек. — Нельзя после такого потрясения сразу возвращаться к работе.
— Но все уже запущено… — еле слышно отозвалась Селина. — Нам нельзя останавливаться ни на день, времени нет. А самое главное — его нет у больных детей…
— Ты когда-нибудь видела мальчишку Эррола? Джейсон был удивительно похож на своего отца. Эррол боготворил его.
— Как ты боготворишь свою дочь? Глаза его подернулись дымкой.
— Да. У Джейсона обнаружили сильную патологию иммунной системы. Его положили в реанимацию, поместили под специальный стерильный колпак, но там что-то не сработало и мальчишка умер. Эррол жил вместе с ним в больнице, почти ни на шаг не отходил. Он уже тогда не мог равнодушно смотреть на других больных детей, к которым никто не приходил. Не раз говорил мне об этом.
— Понятно.
— Ты хорошо знала Эррола?
— Очень хорошо. Он был первым мужчиной, который не попытался использовать меня.
«Ты только так говоришь!» — чуть не бросил ей в лицо Джек, но сдержался.
— У Эррола были свои недостатки…
— Да, но он посвятил себя помощи безнадежно больным людям… Детям! Они стали его детьми, а работа в фонде стала для него смыслом жизни. Просто святой…
Джеку вновь пришлось прикусить язык.
— Надо нанять помощника. Тебе одной, пожалуй, не справиться. Кстати, теперь ты будешь посредником между больницами и родителями?
Селина на минуту задумалась, а потом сказала:
— Я справлюсь со всем одна.
— Послушай… — Он потер пальцами переносицу. — Ты можешь по-прежнему жить на Ройал-стрит, если хочешь, конечно…
Селина вновь внимательно посмотрела на Джека. Ему всегда нелегко было выдерживать ее взгляд. У Селины было такое лицо и такой чувственный рот с чуть вздернутой верхней губой, что при взгляде на нее мужчина поневоле начинал думать о том, о чем и не помышлял…
— Ты разрешаешь? Но ведь дом на Ройал-стрит, насколько мне известно, принадлежал Эрролу. Он был его владельцем, — уже тихо проговорила она, видимо, почувствовав что-то не то.
На самом деле владельцем дома был Джек. Он купил его у Эррола, когда тот нуждался в деньгах, а потом на протяжении ряда лет Эррол пытался выкупить дом обратно.
— Как бы там ни было, я думаю… пусть штаб-квартира фонда там и остается, — сказал он.
— А как же его родные? — осторожно спросила Селина. — Он не рассказывал о них, но что, если они теперь объявятся и заявят на дом свои права?
Нет, все-таки придется сказать…
— Дом принадлежит мне, — буркнул Джек, не глядя на нее. — И у меня нет желания его продавать. И вообще будет лучше, если все останется по-прежнему… по возможности. Продажа дома неблагоприятно скажется на репутации фонда. Ты ведь знаешь, что люди предпочитают не связываться с организациями, положение которых представляется шатким и ненадежным. А если мы продадим дом, у них создастся именно такое впечатление.
Селина долго молчала.
— Значит, дом принадлежит тебе? — тихо произнесла она наконец.
Известие потрясло ее, и Джек ничуть не удивился этому.
— Несколько лет назад у Эррола возникли определенные проблемы… финансового характера. Болезнь Джейсона вообще едва не разорила его. Он продал дом мне, а потом стал выкупать обратно. Ведь он был собственностью его семьи еще с конца восемнадцатого века. Это не шутка…
— Джек… — дрогнувшим голосом проговорила Селина. — Я не имею никакого отношения к тому, что стряслось с Эрролом. Ты мне веришь?
— Да, — тут же пробормотал он, скорее желая успокоить девушку, чем из искренней уверенности. — И вот что я тебе еще скажу: я буду отныне принимать более активное участие в работе фонда, Селина. Таково было и желание Эррола.
— Более активное участие?
— Да, буду теперь бывать на Ройал-стрит. И, Селина… я бы хотел взять себе квартиру Эррола. Так или иначе обосноваться там. А когда мы наймем тебе помощников, они немного разгрузят тебя, а ты, в свою очередь, — меня. Я не очень люблю показываться на публике, но не стану отказываться, когда ты решишь, что это необходимо.
Селина тут же села. На сей раз на тот стул с прямой спинкой, который он освободил, и обвела внимательным взглядом весь кабинет. Старинный ковер, принадлежавший еще бабке Джека по материнской линии. Деревянный вентилятор под потолком. Книжные шкафы. Стол. Комната была обставлена очень старомодно. Но Джеку так больше нравилось. Изящный, современный облик Селины резко контрастировал с окружающей обстановкой.
— Почему ты молчишь? Надеешься, что я передумаю?
— Нет, пытаюсь собраться с мыслями, но пока не очень удается.
— Что ж… по крайней мере честно. И как долго ты будешь собираться с мыслями?
— Послушай, я же не компьютер… — Она подняла на него строгий взгляд. — Ты выдвинул совершенно новую концепцию, а я привыкла полагаться в основном на собственные силы. Я по природе своей человек самостоятельный и не хочу… Извини, если это прозвучит как ультиматум, я ненавижу ультиматумы, но… Словом, скажи честно: как ты думаешь, мы действительно сможем сработаться?
— Почему бы не попробовать?
— Но зачем?
— Зачем? Странный вопрос. Ты сама убеждала меня в том, что дело Эррола нужно продолжать.
Селина повертела в руках бокал, потом поставила его на стол.
— Сказать по правде, я не представляю, как мы будем работать. Говорю это только потому, что не люблю кривить душой. Но поскольку наши намерения совпадают… Уже хотя бы только поэтому у нас должно все получиться.
