– На какие же?
Он снова возбудился. Нет, он уже был на взводе не переставая, с того самого момента, как прикоснулся к ней.
– Это же мнение женщины – значит, возможность взглянуть на все с ее точки зрения. В теоретическом смысле очень даже любопытно. – Странно, она стоит перед ним нагая и, кажется, не чувствует смущения. Это неестественно. Хотя…
Элла нахмурилась.
– В теоретическом смысле? Как это сухо сказано. Юная леди, которая читала книгу, говорила, что испытывала определенные… ощущения. Мне тоже не терпится испробовать это на себе. Уверена, ты нашел книгу интересной не только в теоретическом смысле. Скажи, а твое тело почувствовало влечение?
– Влечение?
Не говоря ни слова, она погладила его через панталоны.
– Вот как здесь. Я думаю, это увеличение – результат желания. Я уже замечала подобную реакцию у мужчин, находящихся в компании женщин, которые имеют на них определенные виды.
Она не перестает его поражать!
– Неужели? – осведомился он.
– Ну да. А влечение, в свою очередь, происходит из-за связи между разумом и телом. Может эта связь возникать в результате, к примеру, беседы между мужчиной и женщиной о любви, как ты считаешь? Ведь так и у мамы в книге написано.
Он был близок к тому, чтобы потерять контроль над собой – во всех отношениях.
– Очень может быть. Тебе не следует… э-э-э… трогать меня, Элла, особенно в том месте.
Но, отрешенно нахмурившись, она слегка сжала именно то самое место.
– Странно, – пробормотала девушка.
Сейбер стиснул зубы.
– Странно?
Она повторила свое исследование.
– Очень странно.
– О чем ты? – Он испытывал крайнюю степень неуверенности. И еще большее желание погрузиться туда, где совсем недавно были его пальцы.
Элла еще раз сжала его.
– Оно отвечает на прикосновение. Сейбер отвел ее руку.
– Этот разговор не может больше продолжаться. Я помогу тебе одеться, и ты вернешься к гостям.
Она отвернулась, взяла лампу и направилась с ней к кровати.
Ее прямая спина сужалась в талии, а маленькие ягодицы были круглыми и гладкими… Белые чулки, подвязанные атласной розовой лентой с розочками, – все это навевало эротические переживания.
– Начиная с сегодняшнего вечера все стало по-другому, – заметила она. – И, кстати сказать, я совершенно счастлива, что все так получилось.
Как он сможет одеть ее и удержаться от того, чтобы снова не потерять голову от страсти? Ему же нечего ей предложить, а между тем он пустился в вольности с той, что была невинна по крайней мере сердцем.
– Твое великодушие ранит мою гордость, Элла. Она подошла к кровати, поднялась по ступеням и уселась на край матраса, болтая ногами.
– Ты подавляешь отвращение, чтобы помочь мне обрести уверенность, – продолжал он. – Это очень великодушно с твоей стороны.
Она взяла нижнюю рубашку и прижала к себе.
– Подойди же ко мне, Сейбер, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
А ему сейчас требуется вся сила воли – возможно, он и не обладает такой выдержкой.
– Накинь ее, а потом я завяжу…
– Ну уж нет. Ты мне поможешь ее надеть.
Отвернув лицо, он приблизился к ней.
– Что с тобой? Сейбер, посмотри-ка на меня! Может, его лицо и в самом деле не так уж безобразно?
Во всяком случае, для чувственной юной леди. Но ведь она не видела истинных шрамов, которые никогда уже ничем не залечить.
– Мне холодно, – произнесла она, повысив голос. Сейбер виновато приблизился к ней и взял из ее рук тончайшую воздушную кружевную сорочку.
– Сомневаюсь, что она тебя согреет.
В этот момент девушка обвила руками его шею, и Сейбер оторвал хмурый взгляд от ее нижней рубашки. Элла откинула ему волосы со лба, открыв шрамы на лице.
Он опустил веки.
– Как это жестоко, – мягко промолвила она. – Жестокие шрамы на самом красивом лице, которое я когда-либо знала.
Он закрыл глаза.
– Теперь ты знаешь, почему я предпочитаю оставаться в темноте. И почему я посещаю мрачные клубы для стариков – там на мое уродство никто не обращает внимания.
– Твое уродство? – Она нежно разгладила пальцами бледный шрам, который начинался у корней волос, пересекал лоб, чуть-чуть не задев уголок глаза, и заканчивался на щеке. – Да, досадная штука. Но ее можно будет сделать почти незаметной – и я могу тебе в этом помочь.
Сейбер попытался отвернуть лицо, но она быстро приложила ладонь к его щеке.
– Открой глаза, прошу тебя. Он тотчас исполнил ее просьбу.
Она не отпрянула в испуге. Отвращения на ее лице тоже не было.
– Болит? – Она прикоснулась большим пальцем к сморщенной коже в уголке его глаза.
– Нет, – честно ответил он.
– И глаз не задет. Слава Богу.
– Да, мне повезло, – признался он. – Мне противна сама мысль о том, что пришлось бы обременять своей беспомощной слепотой какого-нибудь бедного слугу.
– Да я бы с радостью стала тем слугой, – воскликнула она. – Я хотела сказать, что, когда гляжу в твои глаза, я счастлива. – Она вздрогнула.
– Ты замерзла, Элла. Позволь, я помогу тебе одеться.
– Лучше обними меня.
Да он и сам обнял бы ее, но ведь он всего лишь мужчина – мужчина, который слишком долго подавлял свои плотские желания.
Элла пододвинулась ближе и обвила его руками, положив голову ему на грудь.
– Элла, милая моя, – промолвил он, втайне надеясь, что она не услышит отчаяния в его голосе. – Нам неприлично так оставаться.
– То, что произошло между нами, тоже можно считать неприличным. Я же не зеленая девочка. И прекрасно понимаю, что моя репутация отныне погублена навсегда.
Он затаил дыхание. Она говорит так, словно перечеркивает свое прошлое. Возможно ли это? Сейбер прижался подбородком к ее затылку.
– Я сделаю все, чтобы твоя репутация не пострадала после сегодняшнего вечера. Ты вернешься к гостям так же, как и пришла сюда. Ты объяснишь это тем, что запуталась в комнатах и не могла найти дорогу обратно.
– Не хочу.
Он ощущал кожей ее твердые соски. Возбуждение его достигло предела.
– Помрой Уокингем пытается заставить моего отца дать согласие на наш с ним брак.
Сейбер замер.
– Помрой?
– Да. Я говорила тебе, что кое-кто добивался папиной аудиенции. Так вот это были Помрой и его отец. И сегодня, на балу, он пытался увести меня в сад – без мамы. Он сказал, что ему позволил мой папа. Но я ему не верю.
