И как сейчас здоровье вашей матушки?
О, сейчас моя бесценная матушка поживает настолько хорошо, насколько этого можно ожидать в ее положении. Она просто обожала моего отчима и много месяцев была безутешна. Теперь же, благодарение Господу, она чувствует себя великолепно. Отчим проявил по отношению к ней исключительную щедрость, она и по сей день живет здесь.
С каждой секундой виконту становилось все яснее, с чем ему предстоит столкнуться. Очевидно, вдова Бродерика Гранвилла по-прежнему оказывает огромное влияние на своего сына и на все поместье Трегонита.
— Похоже, вы замечательно со всем справляетесь. Так какое вознаграждение вы сочтете подходящей платой за дом?
Толстяк ничего не ответил. Он не отводил взгляда от окна. Поигрывая бокалом, Хаксли бесшумно зашагал по мягкому ковру вдоль книжных полок, притворившись, будто разглядывает кожаные переплеты, пока не оказался в двух шагах от своего собеседника.
Теперь он видел, что же отвлекло внимание Латчетта от темы, которая, похоже, была ему всего милее, — денег.
У подножия мраморных ступеней террасы стояла Линдсей Гранвилл, несмотря на холод не накинувшая ротонды. Она увлеченно беседовала о чем-то с другой девушкой, жгучей брюнеткой. Без сомнения, это Сара, решил Хаксли.
Мисс Гранвилл яростно жестикулировала, а ее подруга, в старомодном шерстяном платье для верховой езды, прижимала руки к раскрасневшимся щекам. Виконт резонно предположил, что речь идет о его персоне.
Латчетт буквально прилип к стеклу, и Хаксли заметил, что толстяк медленно провел языком по губам.
Бледное зимнее солнце, проглядывавшее сквозь низкие матовые облака, очерчивало четкий силуэт тонкой талии, округлых бедер и стройных ножек Линдсей, играло золотыми отсветами в белокурых локонах девушки. Виконт сжал зубы. Нельзя терять голову лишь оттого, что столь лакомый плод, сам просящийся в руки, скоро станет принадлежать ему. Он снова сосредоточился на Латчетте. В алчном взгляде, который толстяк устремил на сестру, можно было разглядеть что угодно, но только не братскую заботу.
Так назовите же вашу цену, — резко напомнил о себе Хаксли. Ему в голову вдруг закралась новая, тревожная мысль. Ведь, если разобраться, Латчетт всего лишь сводный брат Линдсей Гранвилл, они не связаны кровными узами. Как же он не подумал об этом раньше? Роджер Латчетт — сын второй жены Бродерика Гранвилла от ее первого брака, а значит, у него нет никаких законных препятствий для женитьбы на Линдсей. Стоило Эдварду вообразить себе эту картину, как ему вдруг сделалось мучительно больно на душе. Не бывать такому! Тем паче что у него имелось множество других, несравненно более веских причин позаботиться о том, чтобы ни за что не допустить подобного брака.
Итак, ваша цена? — настойчиво повторил он.
— К чему спешить, милорд? — Латчетт не шелохнулся. — Вселяйтесь в дом, устраивайтесь там, как вам будет угодно. Чувствуйте себя как дома.
Ему сейчас явно не до деловых разговоров.
Спасибо, — быстро проговорил Хаксли. — Тогда подпишем все необходимые бумаги позднее.
Какую бы цену ни запросил Латчетт, он заранее на все согласен.
Я переговорю со своим поверенным, — рассеянно отозвался толстяк.
Ваша сестра, похоже, весьма живая и энергичная девушка. — заметил Хаксли словно невзначай. Пора подготавливать почву, чтобы никто не удивился, с чего это вдруг он начинает искать руки Линдсей.
— Живая? Энергичная? — Вопрос явно задел Латчетта за живое. Резко отвернувшись от окна, он уставился на виконта. — Уверяю вас, милорд, вы ошибаетесь. Линдсей необычайно застенчивая и набожная молодая особа. Я ведь уже говорил вам, скоро двадцать, давно пора бы уж и о женихах подумать.
Хаксли старался сохранить на лице непринужденное выражение.
— Ну, не так уж и давно, сэр.
— Она наотрез отказалась выезжать в свет. — Латчетт потупился. — Вполне естественное решение для женщины, решившей посвятить свою жизнь Господу.
Лишь несколько секунд спустя Хаксли вновь обрел дар речи.
— Боюсь, я вас не понимаю.
— Все очень просто. Моя сводная сестра собирается уйти в монастырь. К сожалению, когда она сделает это, на меня ляжет тяжкий груз ответственности за судьбу поместья.
— Ну что. теперь веришь? — Линдсей втолкнула Сару Уинслоу в конюшню. — Вот. Вороной. Разве ты раньше видела такого чудесного коня?
Лицо Сары скрывала широкополая шляпка, однако черные локоны вздрагивали, словно девушка плакала.
— Ой, Сара, прости. Зря я так на тебя рассердилась. Не плачь, ну пожалуйста.
Сдавленный всхлип был ей ответом. Сара подняла голову, и на Линдсей глянули огромные сияющие черные глаза.
— Ужасно, — еле выговорила юная плутовка, задыхаясь от смеха. — Неподражаемо, бесподобно. Жаль, я не видела, как ты с ним говорила.
Линдсей возмущенно выпрямилась. Она очень любила Сару, свою самую лучшую подругу, но временами та бывала просто несносна.
— Еще бы. Так и знала! Небось не отказалась бы полюбоваться еще и тем, как я вручаю ему свою старую шаль со всякой ерундой, которую собиралась отнести бабушке Уоллен. Думаю, ты была бы вне себя от восторга.
Хрупкое тело Сары содрогалось от душившего ее хохота.
— Да, уж это точно. Виконт, Линдсей, ты только подумай — всамделишный виконт!
Дочка преподобного Уинслоу питала безграничное почтение к знати, хотя вряд ли повидала на своем веку много аристократов.
— Мне надо непременно найти способ сегодня же ночью улизнуть и отнести эту еду бабушке Уоллен. Из-за Роджера они с дочерью вряд ли смогут наскрести денег хотя бы на уплату аренды. Не могу же я позволить им голодать.
Сара вмиг посерьезнела.
— Какая же ты добрая, Линдсей. Знаешь, с жалованья священника не так уж много выкроишь, да и милый старый Босток всегда приглядывает за кладовой в оба глаза. Но все равно я постараюсь тоже принести хоть что-нибудь.
— Спасибо, — вздохнула Линдсей. Будь жив ее отец, ей бы не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы хоть немного облегчить участь злополучных арендаторов, из которых Роджер вытягивал все соки… Глаза девушки наполнились слезами, и она крепче сжала губы. Ради Уильяма, его памяти и того, что она поклялась сделать — поклялась его именем! — ей надо быть сильной, надо уметь достойно встретить любое испытание. — Признайся, ты ведь просто-напросто выдумала своего отважного офицера? — с тихой улыбкой спросила она.
— Ну ладно, раз уж тебе так досталось, сознаюсь. Я его выдумала. Но все равно в один прекрасный день он еще явится. Вот помяни мое слово.
— В один прекрасный день, — кивнула Линдсей, подходя к стойлу, чтобы погладить вороного жеребца по носу, — в один прекрасный день за тобой еще явится твой волшебный принц, но не за мной.
