— Знаешь ли, я с детства наделен способностью видеть в темноте. Удобно, правда?
Теперь он был справа.
— Эдвард? — Она снова попыталась нащупать его, но снова безуспешно.
— К чему нам свет? Мы ведь и так знаем, кто из нас как выглядит. Хотя я лично пытаюсь об этом забыть. Ты слишком красива, моя дорогая. Слишком хороша, чтобы быть такой, какая ты на самом деле.
В душе Линдсей шевельнулось первобытное чувство тревоги.
— Зачем ты это сделал?
— Ты ведь пришла ко мне, Линдсей. Вывод ясен — решила показать, как хорошо справляешься с определенными вещами. Я же говорил, что мне будет отрадно поучиться у тебя. И еще не переменил решения. Только вот, боюсь, мне не захочется в это время видеть твое лицо.
— Пожалуйста, отопри дверь.
— А что тут такого, Линдсей? Ты предпочитаешь, чтобы в этих вопросах все было только так, как тебе захочется?
— В каких вопросах?
— Хорошо же. — Виконт оказался уже у нее за спиной. — Валяй, играй в свои игры. Будем считать, что мы говорим о грехе.
Линдсей резко развернулась к нему.
— Да ты смеешься надо мной!
— А почему бы и нет? Сколько времени ты надо мной смеялась!
— Выпусти меня отсюда.
— Всему свое время.
Он снова проскользнул мимо нее. Теряя голову, девушка рванулась наугад — и буквально врезалась в его твердое крепкое тело. Линдсей замерла. По крайней мере теперь, вплотную к Эдварду, ей было не так страшно.
— Сгораете от страсти, миледи? — Она не узнавала его голоса. Казалось, с ней говорит незнакомец. — Ладно. Я передумал. На этот раз мы сыграем в твою игру по моим правилам. Думаю, они тебе понравятся. Они будут полностью гармонировать с твоей настоящей сущностью.
— Ну пожалуйста, Эдвард, — прошептала девушка. Внезапно Эдвард с силой ухватил Линдсей за волосы и запрокинул ее голову назад. Бедняжка едва не задохнулась от боли и неожиданности, на глазах выступили слезы. Нет! Он не дождется, чтобы она плакала и умоляла. Линдсей плотнее стиснула зубы.
— Знаешь, у тебя это здорово выходило, — сказал Эдвард за миг перед тем, как приникнуть губами к ее губам. Его поцелуй был исполнен ярости и властного огня — не ласка, а острое, ранящее оружие. Виконт силой заставил ее открыть губы и просунул между ними язык. Казалось, им движет одна цель — унизить и сокрушить девушку, полностью подчинить ее себе.
Когда Линдсей уже боялась, что вот-вот задохнется, он прервал поцелуй и, тяжело дыша, поднял голову.
— Что у меня хорошо получалось? — осмелилась спросить Линдсей. Губы опухли и болели после его свирепого натиска.
— Как что? Разыгрывать святую невинность, разумеется. Я почти поверил, что ты — хрупкое нежное создание, которое надлежит холить и лелеять. И не надо больше шептать таким слабеньким голосочком. Покажи мне, на что способна на самом деле.
— Не понимаю, о чем ты. — Девушка сама удивилась невесть откуда прорезавшейся в голосе твердости. Ноги у нее дрожали, но подбородок воинственно вздернулся.
— Ах, не понимаешь? Позволь тебе не поверить. Ты изумительно разыгрывала роль. И удачно. Глупец попался на удочку. Не знаю уж, для какой цели ты ее забрасывала, но непременно выясню.
— Забрасывала удочку? — возмущенно воскликнула Линдсей, но губы Эдварда вновь закрыли ей рот, заглушив рвущийся протест. Тяжесть сильного тела притиснула девушку к стене, и в спину Линдсей больно врезалось что-то деревянное — должно быть, полка.
Сегодняшние ласки Эдварда ничуть не походили на прежние, по которым Линдсей уже успела соскучиться. Эти горячие, жалящие поцелуи безжалостно обдирали нежную кожицу с внутренней стороны ее губ. Голова ее безвольно моталась из стороны в сторону. И все время виконт одной рукой крепко держал густые локоны жены, а другой сильно жал и мял ее грудь.
Наконец Эдвард снова поднял голову, чтобы глотнуть воздуха.
— Я вовсе не просила вас жениться на мне, милорд! — закричала девушка. — Это ты настоял, и, заметь, против моей воли.
— Замолчи!
— Напротив, я умоляла тебя оставить эту затею.
— Заткнись, тебе говорят!
— Если ты не любишь меня, зачем тогда целуешь?
Из горла Эдварда вырвался хриплый рык, похожий на рев дикого зверя.
— Любовь? — Рык перешел в злой смех. — Никакой любви нет на свете, мадам. И пусть это слово даже не слетает с твоих лживых губ. Как и любое другое, покуда я сам не позволю тебе говорить.
Линдсей попыталась вырваться, но Эдвард лишь сильнее, притиснул ее к стене.
— Отпусти! — Она ухватила его за край рубашки и услышала резкий звук рвущейся ткани. — Говорю же тебе, ты делаешь мне больно. Пусти меня. Сейчас же!
Он снова заставил ее замолчать все тем же испытанным средством и властно взялся за пояс атласного пеньюара. Девушка потеряла последние остатки самообладания.
— Перестань!
Она яростно впилась зубами в нижнюю губу Эдварда — и ощутила солоноватый привкус крови. Виконт прошипел сдавленное проклятие.
Стараясь высвободиться, бедняжка отчаянно молотила кулачками по плечам и голове Эдварда и брыкалась что есть сил, но лишь пребольно ушибла босые ноги.
В ответ Эдвард просунул колено между ног девушки, приподнял ее с пола и, усадив верхом себе на ногу, грубо потянул вверх, буквально вминая мягкую плоть в свое твердое, словно стальное бедро. Линдсей казалось, в легких не осталось больше ни капли воздуха.
ТЬМА, царящая в комнате, грозила заполонить весь разум Линдсей. Девушка прикрыла глаза, но ничего не помогало — под закрытыми веками плясали красные всполохи.
Но она не сдавалась.
Эдвард снова нашел губами ее рот — и она снова укусила его, заставив отдернуть голову. Чертыхнувшись, разъяренный молодой человек одним рывком разорвал непрочную ткань пеньюара и ночной рубашки от ворота до подола. Холодный воздух обдал разгоряченную кожу девушки.
А рука Эдварда уже скользнула ей между ног, нащупывая ту самую чувствительную точку, прикосновение к которой всегда заставляло девушку терять голову и забывать обо всем на свете. Линдсей разозлилась еще больше. Каков негодяй! Хочет унизить ее, заставить снова ощутить то, что прежде, когда им было так хорошо вдвоем. Ну нет, такого она ему не позволит!
Но, вопреки этому твердому решению, по телу ее уже начала расходиться жаркая волна желания. Эдвард ХОРОШО Знал, что делает.
— Нет! Прекрати! — Она наугад зашарила по полке у себя за спиной, выискивая хоть что-то, что можно было бы пустить в ход против своего мучителя. — Немедленно перестань! Кому я сказала!
Но зубы виконта легко прикусили ее сосок — и возмущенный возглас оборвался слабым вскриком. Линдсей словно бы пронзали раскаленные стрелы, одна за другой. Забившись в руках виконта с новой силой, она пыталась не поддаться его колдовскому влиянию, но жгучие ласки наполняли ее истомой, хотя сегодня к этой истоме примешивалось острое унижение. Внезапно пальцы девушки сомкнулись на чем-то холодном — ножке тяжелого медного кубка.
