Пока что попытки Грир преодолеть эти самые трудности оказывались не особенно плодотворны. На очереди, вероятно, были налоги.
— Билл Тиммонс был хороший человек. И отличный каменщик. Он время от времени что-то ремонтировал на территории церкви. В молодости жил в Лондоне, как он рассказывал, приложил руку даже к постройке собора Святого Павла. Хотя был тихий. Они с Молли переехали на юг в поисках успокоения, я так думаю, ну и чтобы увезти их маленькую дочку подальше от города.
Чашка в руках Грир чуть не соскользнула из блюдца. Она успела незаметно придержать ее. Кого он имеет в виду? Ее дедушку?
— Как звали их маленькую дочь?
Старик недовольно посмотрел на Грир:
— Руби. Конечно же Руби. Я думал, мы о ней говорим.
— О ней, о ней. Вы и ее тоже знали... и Курта? — Ее губы задрожали. Она не должна плакать. Он этого не поймет.
Преподобный Кольер несколько раз моргнул, потирая костяшки пухлых пальцев.
— Я перед этим сам немного занимался плотницким делом. По части декорирования, — добавил он после некоторых раздумий. — Руби приходила с матерью. Молли помогала убирать церковь. Ее девочка росла молчуньей, и помню, была у нее копна рыжих волос.
Коснувшись лба, Грир прикрыла защипавшие от все же прихлынувших слез глаза. Рыжие волосы. Она уже упоминала о том, что Руби ее мать, но старик, казалось, забыл об этом.
— Она уехала из Ферндэйл, как только закончила школу. Ей тогда вроде бы и шестнадцати-то не было. Не прошло и года, как она вернулась и родился мальчик.
— Курт?
— Под таким именем его крестили. А звали его Расти. Его-то появление Билла и подкосило, — договорил старик, противно цокнув языком.
Вполне можно закончить на этом. Колин говорил, что она может прекратить, как только передумает. Поставив чашку на подоконник, Грир привстала. В этом невзрачном доме, от которого она поспешила уйти сегодня утром, она не найдет ничего, кроме горя. Там страдали люди — ее родные. Хотела ли Грир знать, насколько мучительным было это страдание?
— Еще чаю, мисс?..
— Нет, спасибо, — устало проговорила Грир. Она дошла до самой сути. И теперь не может просто так взять и сбежать. Собравшись с силами, Грир присела обратно. — Прошу, продолжайте, преподобный Кольер.
— Да нечего больше рассказывать, — проговорил он, уставившись в кружку с чаем. — Отец Руби умер спустя пару лет после того, как она снова уехала. Кинула ребенка на родню. — Он печально покачал лысеющей головой. — Молли воспитывала Расти как собственного сына. Потом Руби вернулась со вторым ребенком, и Молли сделала бы то же самое и для него, если бы не была тогда уже больна.
Кровь в жилах Грир словно застыла. Теперь преподобный говорил о ней.
— Вы знаете о том, куда Руби направилась после? — прошептала она.
Старик, кряхтя, поднялся со стула и, подойдя к окну, посмотрел на небо.
— Снова собирается дождь. Уже все растения побил. — Он взялся за растянутый край синего свитера. — Не помню всех деталей, но после смерти Молли Тиммонс Расти, кажется, отправили в приют для бездомных мальчиков. Так я и не узнал, что случилось с Руби и ее малышкой.
— Но вы что-то знаете о Расти?
— А ты и есть та малышка. Как чудно устроен мир, — сказал он, застав ее тем самым врасплох. До этого момента Грир вовсе не была уверена в том, что старик понимает, кто она такая. Когда он обернулся, взгляд его был поразительно ясным. — Расти был хороший мальчик, смирный и находчивый. Я слышал, он ушел в торговый флот. Наверное, решил, что это лучший способ сбежать отсюда и покончить с прошлым. Может быть, он был прав.
Может быть и так, но только Грир на этот раз по-другому взглянула на положение дел. Что плохого может выйти из того, что она, по крайней мере, попытается связаться с братом, которого никогда не видела — о существовании которого даже и не подозревала до вчерашнего дня? А Расти вполне может знать, где сейчас их мать. Задача, казавшаяся еще недавно неразрешимой, теперь сама подсказывала дальнейший план действий.
— Вы мне очень помогли, преподобный отец. Спасибо вам, — сказала Грир, вставая. — Вряд ли вы знаете, каким образом записываются в торговый флот?
Слабо улыбаясь, он покачивался на носках.
— Чего не знаю, того не знаю. Но если бы я был на месте молодой женщины, вознамерившейся отыскать кого-нибудь близкого, то, вероятно, обратился бы в Союз моряков в Саутгемптоне. Расти должен там числиться, если он выходил в море, а они ведут записи по каждому работнику — все корабли, на которые он нанимался, да и информация о теперешнем его судне, если таковое существует, — говорил он, рассеянно почесывая затылок.
Еще один шаг вперед. Если Расти выходил в море, Грир с легкостью сможет сократить разрыв между ними.
— И еще раз большое вам спасибо, — сказала она, в порыве благодарности сжимая его руку. — Я подумаю обо всем, что вы мне рассказали.
Ее сердце настукивало в груди сумасшедшие ритмы. Глупая. Она может и вообще ничего не найти.
Проводив ее до двери, старик слегка поклонился. Грир подняла руку в знак прощания и едва ли не вприпрыжку бросилась по тропинке к воротам. Она продвигается все дальше и дальше и скоро будет у цели. А через пару часов Грир снова увидит Эндрю. Он разделит ее воодушевление. Она точно знает это. Как только у них появится свободная минутка побыть наедине, она все ему объяснит. Если Грир будет не с кем разделить надежды и сомнения, она просто взорвется.
Остановившись, Грир подставила лицо каплям дождя. Если бы даже у нее был десяток людей, к которым она могла бы обратиться прямо здесь и сейчас, людей, которым она бы симпатизировала и доверяла, — все равно она выбрала бы Эндрю.
Грир устроила критический разбор одежды, вывалив все вещи на кровать. Ей нравился простой стиль, натуральные материалы, и она всегда была уверена в своем выборе. Так почему же теперь она оказалась в таком ступоре, решая, что надеть на неофициальный ужин?
Просто смешно. Она ведет себя как школьница, собирающаяся на первое свидание. И все равно жаль, что одежда, которую она взяла с собой, такая обычная...
Грир посмотрела на часы. Полшестого, а она стоит тут в майке и трусах. Господи боже. Ее взгляд упал на блузку в черно-синюю полоску — шелк всегда хорошо смотрится; затем ей бросились в глаза жилет из ангоры и шерстяные брюки. Отлично. Девушка быстро оделась, повесила остальные вещи в шкаф и поискала черные туфли-лодочки, еще ни разу ею не надетые.
Каблуки были слишком высокие. Она ведь знает, что не умеет держать равновесие, так зачем выбирает такую обувь, в которой вполне можно свернуть шею?
По дороге к остановке в Чалдон-Херринг у нее вымокли волосы, а времени помыть голову уже не было. Тщательно расчесав волосы, она смогла соорудить только непонятную копну локонов, разбросанных в творческом беспорядке. По крайней мере, блестящие.
