Вроде бы на голове образовалось что-то похожее на прическу. И даже почти приличную.
За дверью плескалась вода — Рей принимала душ. Через несколько минут она выключила воду. Даллас живо представил себе, как обнаженная Рей проплыла по душевой и остановилась около маленького деревянного стула, на спинке которого висела одежда. Сейчас она начнет одеваться…
— Я готова! — раздался ее голос из-за двери. — Можешь приступать.
Даллас зашел в душевую и разделся. Поняв по скрипу кровати, что Рей легла, он встал под душ и открыл кран так, чтобы вода не очень громко плескалась.
Воздух в душевой хранил запах Рей. Ее любимого мыла. Того самого, которым пользовался и Даллас. Он посмотрел на этот квадратный кусок, с которого стекали капли воды, и невольно заскрежетал зубами… Впервые в жизни у Него появилось жгучее желание слиться в одно целое с другим живым существом, почувствовать то, что чувствует тот, другой человек, неотъемлемой частью которого он стал…
Почти незаметные, интимные проявления жизни обычно либо крепко привязывают людей друг к другу, либо, наоборот, отдаляют. Разрешение и принятие. Разрешение — вторгнуться в чью-то интимную жизнь. Принятие — согласиться с основными составляющими чужой интимной сферы: с безбрежной радостью и горькими разочарованиями. Достаточная мера доверия исцеляет от разочарования, заставляя поверить в радость и счастье. Но то и другое могут быть безжалостно стерты чем-то грязным, неискренним, подлым… Если не удается достигнуть равновесия, то итогом непременно станет взаимное отчуждение.
Даллас хотел найти гармонию в своих отношениях с Рей. Ему казалось, что вдвоем им будет очень хорошо.
Только нужно не упустить такую возможность…
Он обвязал себя вокруг талии полотенцем, перекинул через руку одежду, выключил свет в душевой, на цыпочках вышел оттуда и закрыл за собой дверь.
Сквозь опущенные оконные жалюзи пробивался серый рассвет. Даллас почувствовал, что не может и не хочет так просто уйти. Тихонько, стараясь не разбудить Рей, он приблизился к кровати и долго смотрел на угадывавшуюся под одеялом, свернувшуюся в калачик фигурку. Волосы Рей раскинулись по подушке, наполовину закрыв лицо.
Если бы он случайно не очутился в Деклайне и не ворвался в ее жизнь, то, возможно, сейчас не надо было бы искать маленькую девочку…
И они никогда бы не встретились…
Даллас глубоко вздохнул и почти неслышно выдохнул. Где же все-таки Джинни?
Умудренные опытом люди Ника были уверены, что она не утонула в реке. И даже просто туда не спускалась. Они проверили не только берег, но и дно. Причем на очень большом расстоянии — Джинни туда вряд ли могло отнести течением, хотя уровень воды в реке был выше обычного, а течение — быстрее…
Тапочка, найденная Волком? Они о ней еще не знали.
Даллас решил, что теперь оставалось одно: ждать.
Голос Рей вывел его из задумчивости:
— Ты должен поспать!
— А я думал, что ты заснула, — откликнулся он.
— Я не могу: не дают покоя тревожные мысли.
— У меня то же самое…
— Мне порой кажется, что я схожу с ума. Случилось что-то по-настоящему страшное. Я знаю это. Нет никаких сведений о Джинни. А теперь еще и Бела исчезла! Где они обе? Мне все время чудится телефонный звонок. Хотя я не уверена, хочу ли его действительно услышать.
Потому что она ожидает дурных вестей, подумал Даллас.
— Рей, уверяю тебя: все будет хорошо!
— Ты очень добрый человек.
— Вовсе нет. Я — эгоистичный, поскольку хочу, чтобы ты была счастливой!
— С каких это пор пожелание счастья стало проявлением эгоизма?
— Потому что, желая кому-то счастья, часто думают о том, чтобы тоже приобщиться к нему.
Рей вздрогнула и натянула одеяло до подбородка.
— Не так давно я думала о том, как сюда попала. Причиной тому Уоррен и его дела. А он лгал. Был добр и внимателен ко мне, но лгал… А потом — бросил.
— Уоррен умер, — сказал Даллас, убежденный, что этот человек, к которому он не питал никаких родственных чувств, тоже достоин сострадания. — Он был во многом не прав. Но безумно хотел тебя. И я его в этом смысле понимаю.
— А ты смог бы поступить так же, как он?
— Нет!
— Это эмоции. Ты никогда не был на его месте и поэтому можешь только предполагать.
Далласа неприятно задели эти слова. Однако сейчас не время вступать в споры.
— Прошу тебя, постарайся заснуть, Рей, — мягко сказал он. — А я лягу в соседней комнате на кушетку.
— Ладно.
Даллас подошел к двери и повернул ручку.
— Ты что-нибудь ел? — спросила Рей.
Она опять была матерью. Только матерью. Как всегда… Даллас задержался на пороге, посмотрел на Рей и горько улыбнулся. Эва Келхаун никогда не беспокоилась о своих детях и не заботилась об их поведении. Лишь иногда она внушала им, что не следует нарушать общепринятых «стандартов». Талли же была настоящей воспитательницей, нянькой, готовой всегда заключить малышей в объятия, чтобы утешить или успокоить.
— Даллас! Ты меня слышишь?
— Не беспокойся! Со мной все в порядке. — Он приоткрыл дверь и вновь обернулся: — Впрочем, нет. Честно говоря, я никогда не чувствовал себя так скверно. И дело не в работе. Мне предстоит принять довольно трудные решения. Добиться их будет нелегко, но через это надо пройти, и тогда дальше все пойдет само собой, если я действительно человек дела. А чисто по-человечески я теперь неразрывно связан с тобой и Дженни. С вашими проблемами…
Рей перевернулась на спину и посмотрела на Далласа.
— Уоррен хотел, чтобы я срочно наняла хорошего адвоката. И был прав: я так устала… так измучена…
— Срочно?
— Во всяком случае, прежде чем заняться содержимым сейфа покойного Джона в Саванне, мне нужен серьезный юридический совет.
Даллас даже прищурился, чтобы лучше рассмотреть выражение лица Рей.
— Что в этом сейфе?
— Деньги, всякие ценные бумаги, акции. Одним словом — нечто вроде наследства. Все — на мое имя. Кроме того — письмо Уоррена, подтверждающее, что это теперь принадлежит мне.
Даллас молча смотрел на нее. Рей нахмурилась:
— Но ведь это же не мое, не так ли?
— Рей…
— Мне надо было сказать тебе раньше. Но сначала я хотела убедиться во всем сама. Уоррен предупреждал меня, что необходимо быть очень осторожной. Но большая часть того, что заключено в сейфе, принадлежит тебе.
— Даже так?
— Так по крайней мере должно быть. Джону не было никакого смысла оставлять все в замороженном состоянии. Это вообще не его стиль. Поэтому после его кончины хозяином всей собственности стал бы ты. Или почти всей.
