Она указала на изображение силуэта мужчины, чей классический котелок был наполнен тучами.
— Вы не находите общее между этой репродукцией и картиной, которую вас просил прокомментировать мистер Макфи?
— Нахожу, разумеется. Здесь тоже изображены тучи, хотя у Магритта не такие грозовые, и заполняют они не только глаза, но и всю голову. — Сандра улыбнулась. — Вам, похоже, нравится Магритт.
— Кое-кому определенно нравится, — пробормотал Джордан.
— Магритт обращался к психотерапевту? — спросила Барри.
— Не знаю.
— Он обратился к нему, когда написал вот эту картину?
— Понятия не имею.
— Он находился в депрессии, когда это писал?
— Не могу сказать.
Барри озадаченно повернулась к присяжным.
— Значит, по-вашему выходит, что арт-терапия — не решающий аргумент. Вы не можете, глядя на картину, без всякого сомнения сказать, что человек, правдоподобно изобразивший язык, подвергался сексуальному насилию. Или человек, нарисовавший вместо глаз тучи, склонен к самоубийству. Не так ли, мисс Вернон?
— Нет, — признала терапевт.
— У меня еще один вопрос, — продолжала Барри. — В арт-терапии вы даете задания детям или подросткам, верно?
— Да. Мы просим нарисовать дом, человека или какую-то сцену.
— Большинство исследований, проводимых в рамках арт-терапии, основаны на поставленных заданиях?
— Да.
— Почему вы должны давать задания?
— Отчасти арт-терапия, — пояснила Сандра Вернон, — заключается в том, чтобы наблюдать за тем, как человек рисует. При установлении причин тревоги это столь же важно, как и конечный продукт.
— Не могли бы вы привести нам пример?
— Разумеется. Например, если девочка, которую попросили нарисовать семью, не решается нарисовать отца или намеренно избегает рисовать его ниже пояса, то это явно указывает на то, что она подвергается сексуальному насилию.
— Мисс Вернон, вы видели, как Эмили Голд рисовала картину с черепом?
— Нет.
— Вы давали ей задание нарисовать автопортрет?
— Нет.
— Значит, тот факт, что вы впервые увидели эту картину здесь, в суде, может изменить степень вашей уверенности относительно выводов по этой картине.
— Вынуждена признать вашу правоту.
— Существует вероятность того, что Эмили Голд не была склонна к самоубийству, когда рисовала эту картину, что она не подвергалась сексуальному насилию, а просто… возможно, как у мистера Магритта, у нее был… просто плохой день?
— Существует, — согласилась Сандра. — Но эта картина, держу пари, создавалась в течение нескольких месяцев. Слишком много плохих дней подряд, не находите?
Барри поджала губы от неожиданной словесной пощечины.
— Свидетель ваш.
— Я перефразирую, — заявил Джордан, вставая и направляясь к арт-терапевту. — Вы сказали мисс Делани, что не можете с уверенностью заявить, что любой из этих тревожных знаков на картине Эмили доказывает, что совершалось сексуальное насилие или присутствовали мысли о самоубийстве. Что она могла пробовать себя в другом стиле, чтобы поступить в Сорбонну. Но, на ваш профессиональный взгляд, какова вероятность подобного?
— Ничтожно мала. В этой картине слишком много странного. Если бы всего одна-две детали, — объяснила Сандра, — как, например, мягкие часы или яблоко посреди лица, я бы сказала, что она пробует себя в сюрреализме. Но существует способ по-другому выразить свой творческий диапазон, не выплескивая на полотно горстями детали, от которых у арт-терапевта волосы шевелятся на затылке.
Джордан кивнул, подошел к столу с доказательствами и осторожно, кончиками пальцев взял репродукцию Магритта.
— Сейчас мне кажется, что безусловно в этом судебном заседании доказано одно — моя полная несостоятельность в вопросах искусства. — Сандра Вернон ответила ему улыбкой. — Тут вы явно застали меня врасплох. Но поверю вам на слово… и на слово мисс Делани… что это Магритт.
— Да. Великий художник.
Джордан почесал затылок.
— Не знаю, не знаю. Я бы в своем доме это не повесил. — Он повернулся к присяжным, чтобы они рассмотрели повнимательнее. — Но даже я знаю, что Ван Гог отрезал себе ухо, а лица Пикассо несимметричны, а художники вообще часто очень ранимые люди. Вам известно, посещал ли мистер Магритт психолога?
— Нет.
— Может быть, он находился в невменяемом состоянии?
— Возможно.
— Может быть, он подвергался сексуальному насилию?
— Может быть, — согласилась Сандра.
— К сожалению, — продолжал Джордан, — у меня не было времени поинтересоваться биографией Магритта, но вы утверждаете, что, на ваш профессиональный взгляд как арт-терапевта, Магритт, по всей видимости, имел определенные проблемы с психикой, верно?
Сандра засмеялась.
— Верно.
— Вы также сообщили мисс Делани, что большинство ваших исследований связано с четко поставленными задачами. Следует ли понимать, что вы никогда не просматривали рисунки наугад, чтобы понять, нет ли проблем у определенного ребенка?
— Мы поступаем так время от времени.
— Обеспокоенные родители могут принести вам картинки, которые нарисовал ребенок?
— Да.
— И по этим рисункам вы можете определить, имеются ли у него проблемы?
— Часто да.
— Глядя на взятые наугад работы, как часто вы диагностировали проблемы, а потом ваш диагноз, что человек в самом деле нуждается в помощи психотерапевта, подтверждался?
— В девяти случаях из десяти, — ответила Сандра. — Мы чрезвычайно прозорливы.
— К сожалению, — сказал Джордан, — Эмили с нами нет, мы не можем дать ей задание. Если бы она была с нами, вы наверняка смогли бы ей помочь. Вы как квалифицированный арт-терапевт обеспокоились бы психическим здоровьем Эмили?
— Да, без сомнения.
— Больше вопросов не имею.
Джордан занял свое место и улыбнулся Крису.
— Вопросы есть у обвинения, Ваша честь. — Барри встала перед Сандрой Вернон. — Вы только что сообщили мистеру Макфи, что даете оценку, основываясь на рисунках, сделанных не по предварительному указанию.
— Да.
— И вы сказали, что девять из десяти рисунков с тревожными элементами на них указывают на то, что у нарисовавшего имеются психические проблемы, требующие лечения.
— Да.
— А как обстоит дело с оставшимся десятым?
— Нарисовавший обычно оказывается здоров, — ответила Сандра.
