— Вернулась из моря. Зачем ты вернулась?
— К тебе, — просто ответила она.
Он обхватил её лицо обеими руками. Его взгляд вдруг стал строгим и твёрдым, однако его прикосновение было удивительно ласковым.
— Разве ты не понимаешь? — проговорила она.
— Нет, Ханна, это ты не понимаешь.
Она хотела спросить, что он хочет этим сказать, однако слова будто ускользали от неё. Ханна вдруг испугалась — не художника, а того, что он может сказать, собирается сказать. Девочка подняла руки, будто для того, чтобы закрыть уши, но у неё не получилось: он по-прежнему держал её лицо в ладонях.
— Послушай меня, Ханна! Сейчас ты можешь ходить между двух миров, туда и обратно. Только так будет не всегда. Самое большее через год тебе придётся сделать выбор. Выбрать один или другой мир.
— Нет! Нет! — Ханна замотала головой.
— Да, Ханна.
— Неправда!
— К сожалению, правда. Я тому доказательство. Вернуться ты не сможешь!
Ханна вырвалась из его объятий и вскочила на ноги.
— Я тебе не верю! Не верю.
Взгляд его теперь был не строгим, а печальным. Невыносимо печальным.
— Тебе придётся выбрать.
— Но это нечестно!
— Дело не в честности.
— А в чём тогда?
Он поднялся, глядя на неё, и тяжело вдохнул:
— В морской душе.
* * *
Ханна ушла с мыса и вернулась в Глэдрок уже за полночь. Она спустилась к бухте и встала на самом краю лавандового камня. «Неужели то, что он сказал, — правда? Но почему нужно выбирать?» Ханна посмотрела на воду. Ночь была тихая. Дул легчайший бриз, поднимая на поверхности мелкую сверкающую рябь. Словно луна раскололась на тысячу серебряных кусочков. Девочка обернулась на дом. В комнате Клариссы горел свет. «Как всегда, читает допоздна». Окно спальни Этти было тёмным, но Ханна, как наяву, видела спящую малышку, укутанную одеялом. «Милая, милая, весёлая девчушка. „Я же для тебя не только работа, Ханна?“ Так она, кажется, спросила?» — Ханна вздохнула.
В это мгновение она почувствовала, что разрывается между двумя мирами. Она нашла своё место на суше: без Лайлы в доме просто замечательно, у Ханны хорошая работа, а Дейз к тому же рассказала, что по возвращении в Бостон её обязательно сделают горничной. Значит, возьмут новую судомойку, а Ханне поднимут жалованье. Но дело не только в деньгах. В Бостоне она сможет видеть художника. «А если, как он говорит, мне остался ещё чуть ли не год до того, как делать выбор, то я и там смогу уходить в море. Пока не знаю, как быть зимой. Тем более Бостон — это не остров посреди океана, а большой портовый город. Неужели хотеть и того, и другого сразу — так дурно? Пусть хоть ненадолго всё останется, как сейчас. Хоть на чуть-чуть».
27
ШТОРМ
Несколько дней в воздухе висела тяжесть, а порывы ветра то и дело вспенивали обычно спокойные воды Френчмен-Бэй. Море тихо бурлило, разбрасывая пену во все стороны.
— На юге ураган, барометр камнем падает, — объявил Перль, входя в кухню с огромной корзиной омаров. — Дождя пока нет, но того и гляди, начнётся. Вот, принёс этих в дом, на случай если придётся вынимать садки и отводить «Ласточку» в укрытие. Думаю, надо бы убрать понадёжней все повозки, телеги и тачки. Если колесо улетит кому в голову — пиши пропало.
— А что за укрытие? — спросила Ханна, ненадолго оторвавшись от чистки гороха.
— Укрытие от урагана, где корабли пережидают шторм. У нас тут много укрытий, а нашу красавицу мы отведём в то, что у Оттер-Крик.
— Ураганы сюда не доходят, Перль. Они только в тропиках бывают, — сказала миссис Блетчли. — Потому и говорится: тропический шторм. — Она продолжала раскатывать тесто на песочный пирог, не поднимая головы.
— Может, и не доходят, но зацепить могут. Нынешнюю непогоду-то как раз ураганом и принесло. Он сейчас в Каролинах гуляет, но телеграфисты со станции Морской таможни говорят, скоро сюда прийти может: поднимается вдоль берега миль на пятьдесят каждый час.
— А почему ураган — «он», а имена им дают женские? — поинтересовалась Сюзи.
— А потому что натура у них неистовая, ми-чка, — ответил Перль, хрипло усмехнувшись.
— У мужчин тоже. Я слышала, бывают страшно неистовые мужчины, — с блеском в глазах заметила Дейз.
— Надеюсь, ты с такими не гуляешь, дочка, — отрезал Перль.
Ханна с интересом прислушивалась к разговору. Её никогда не волновало, мужского или женского пола ураганы, но слова Перля о неистовой натуре заставили её задуматься. «Получается, и я неистовая?» Девочка вспомнила, с каким наслаждением плавала в шторм несколько дней назад.
Весь день дул сильный ветер, и слуги занимались тем, что убирали в дом мебель с террасы, закрывали ставни и готовили коттедж к надвигающемуся шторму. Миссис Хоули с самого утра бродила хмурая и крутила в руках платочек, пока не изорвала его.
— Я знала, что надо было уезжать раньше. Я так и знала, Орас. Это просто безумие — оставаться здесь всю первую неделю сентября. Ах, как жаль, что мы не уехали в Париж!
— Дорогая моя, ты была не рада сейчас оказаться на лайнере, плывущем во Францию.
— По-моему, это потрясающе! — воскликнула Этти. Кларисса ещё глубже уткнулась в книгу. К семи вечера по телеграфу сообщили, что с приближением шторма ветер заметно усиливается, а к полуночи разразится настоящая буря. Было решено, что слугам слишком опасно спать на верхнем этаже: там и так стоял оглушительный гул, а во время бури могло, господи упаси, и крышу сорвать. Поэтому вся мужская прислуга принялась перетаскивать кровати с третьего этажа в коридор второго, на котором спят господа. Служанки носились туда-сюда с постельным бельём. Миссис Хоули предложила было поместить кровати в подвал, но мистер Хоули отмел эту мысль, заметив, что дом может накрыть штормовым валом — ведь уже предупреждали о наводнении.
— Штормовой вал, — повторила миссис Хоули с выражением полнейшего ужаса на лице, как будто в Глэдроке вот-вот появится дьявол во плоти.
В девять часов Перль принёс мрачное известие: ураган со всей силой обрушился на Кейп-Рэчел, что около Портленда. В Атлантический океан смыло сорок летних коттеджей вместе с кейп-рэчелским яхт-клубом и девятнадцать человек.
— Боже мой! — пискнула миссис Хоули и упала без чувств на софу.
К этому времени уже начался проливной дождь. Ветер так сильно сдувал струи, что они хлестали едва ли не параллельно земле. В доме царила жуткая какофония скрипа и треска: ставни тряслись на петлях, с крыши облетала черепица, а величественные деревья в саду отчаянно стонали под ударами рассерженного вихря. Вдруг весь дом задрожал от ужасающего грохота.
— Что это? — вскрикнула Кларисса.
Орас Хоули и мистер Марстон переглянулись.
