В перерывах между дождями, когда солнце немного отогревало хвою, а среди розовых цветов шиповника начинали гудеть пчелы, Дайтон видел Анну, любившую посидеть в свободную минуту на скамье у основания стены с вышиванием на коленях. Она не обращала внимания на прогуливавшегося у нее над головой ратника. Иногда она приходила сюда вместе с детьми, что-то рассказывала им, и дети смеялись. Порой она являлась с книгой, и, если девочка с интересом слушала, что читает мать, у мальчика терпения хватало ненадолго. Он начинал ерзать, что-то выспрашивал и вскоре убегал во двор или по гранитным ступеням взбирался на стену и бежал в башню, где стояла бомбарда.
Здесь чаще всего можно было встретить старого тучного капитана Освальда Брука, седого ветерана Нейуорта, служившего еще отцу сэра Филипа. В одной из пограничных стычек он был тяжело изувечен, и, хотя леди Анна и выходила его, он уже не мог сесть в седло, а ходил, тяжело опираясь на костыль. Однако старый воин нашел себе иное занятие, всецело посвятив себя артиллерии замка. Он ухаживал за орудиями, как за детьми, чистил и смазывал их едва ли не ежедневно и беспрестанно втолковывал всем и каждому, как велико значение кулеврин и бомбарды, какой мощью они обладают, а также какая удача для Нейуорта, что в замке находятся эти огнедышащие жерла.
Но кумиром капитана Освальда была бомбарда в башне над скалой. Он велел соорудить над нею деревянный навес, чтобы уберечь от непогоды, и буквально не отходил от нее ни на шаг. Как узнал Дайтон, за три года, как бомбарда появилась в Нейуорте, из нее был совершен один-единственный выстрел, однако старший Освальд рассказывал об этом так, словно нигде в мире не бывало более важного события и даже горы Чевиота содрогнулись, когда с башен Нейуорта был дан залп.
Маленький Дэвид Майсгрейв, наслушавшись этих рассказов, испытывал перед бомбардой такое же благоговение, как и искалеченный воин, и это сдружило седого старика и юного наследника замка. Дэвид с трепетом прикасался к огромным каменным ядрам, сложенным пирамидой у края башни, ласково, как доброго коня, гладил ствол орудия из сваренных железных полос, стянутых стальными обручами. Освальд в сотый раз с важностью пояснял, что эта бомбарда привезена из Венеции, где лучше всего умеют делать этих стреляющих ядрами гигантов, а изготовил ее некий Бартоломео Кремонский.
Такие пушки закупил для своих замков граф Перси, а вот эту приобрел и Нейуорт. Следом за этим он принимался высмеивать шотландцев, у которых-де тоже есть пушки, но столь скверные, что порой разрываются при выстреле. Так погиб их король Яков II, когда пытался отвоевать у англичан замок Роксборо.
Дайтон с копьем на плече, приближаясь, слышал обрывки этих рассказов. Калека и мальчишка с кошачьими, как у матери, глазами не обращали внимания на него. В замок нередко являлись такие бродячие воины. Некоторые, прослужив недолго, уходили, но были и такие, которые оседали в Нейуорте. Теперь Освальд покрикивал на Дэвида, чтобы тот не совал нос в бочку с порохом.
– Этот серый порошок, малыш, – говорил он маленькому лорду, – самая сатанинская вещь на свете. Малейшей искры достаточно, чтобы все вокруг превратилось в ад и полыхнуло огнем. У основания башни есть каморка, где твой батюшка хранит запас пороха, и она всегда под замком, дабы какой-нибудь бедолага не вздумал зайти туда с факелом.
– А что будет, если посветить там факелом? – спрашивал Дэвид.
– Я же сказал тебе, глупый малыш, что порох боится огня. А тому, кто с огнем, надо бояться пороха.
– А почему надо бояться пороха?
Мальчишка просто дразнил старого воина, и тот злился, сердито стучал костылем и бранился, пока Дэвид не начинал смеяться и не лез к нему на колени.
Дайтон отворачивался и шел прочь. Порой он останавливался и глядел из-за парапета вдаль. Внизу, под самой скалой, ярдами сорока ниже, темнела водная заводь. От влажных испарений базальтовые кручи были покрыты зеленоватым налетом. С этой стороны в замке меньше всего ждут нападения, размышлял Дайтон, и в голове его начал складываться дерзкий, но, казалось, единственно осуществимый план, как овладеть Гнездом Орла.
Так минул месяц, который отвел Дайтону герцог Глостер, чтобы тот обжился и осмотрелся в Нейуорте. За это время Дайтон не раз совершал поездки вдоль границы, узнал, где расположены скрытые заставы барона, сколько людей остается для охраны замка, а сколько уходит с подвижными патрулями. Он старался никого, кроме Гарольда, ни о чем не расспрашивать и привлекать к себе как можно меньше внимания. Сам барон после того, как Дайтон взялся обучать его людей владению мечом, относился к нему весьма благосклонно, хотя и не выделял среди остальных ратников.
Леди Анна лишь однажды обратилась к нему, когда он дежурил на стене, спросив, с Освальдом ли на башне ее сын. Баронесса не придала никакого значения появлению нового воина в замке. На ее попечении было все многосложное хозяйство Нейуорта, в дела же мужа она не вникала. Джон Дайтон порой с удивлением наблюдал, как она работает в пивоварне, добавляя дрожжей в остывшее сусло, или вместе со служанками моет шерсть на берегу ручья.
Конечно, его жена Элисон тоже вела хозяйство в Миддлтон-холле, но она была всего лишь дочерью мелкопоместного рыцаря, ее не обучали грамоте в монастыре, придворные дамы не учили ее шить шелком и жемчугом, и она не знала, как хорошо бывает телу, когда оно покоится на шелковых простынях.
Анна же выросла среди этого, и то, что она отреклась от привилегий рождения ради того, чтобы работать не покладая рук, казалось Дайтону в высшей степени странным. Впрочем, странным был и ее побег в обществе грубых воинов, совершенный восемь лет назад. Эта принцесса, видимо, не в состоянии рассуждать здраво, и, пожалуй, напрасно его господин решил сделать ее герцогиней Глостерской.
Дайтон гнал эти мысли. Не его дело осуждать решения господина, он должен выполнить приказ и, кажется, уже готов это сделать. Он достаточно узнал о замке на скале, и никто его не заподозрил. Лишь помощник барона Оливер исподволь приглядывал за чужаком, и это беспокоило Дайтона. «Видимо, когда я гляжу на него, у этого пса начинает ныть обрубок руки, – думал он. – Или ему не дают покоя слова полоумной девчонки?»
Патриция Джонсон также служила для него источником беспокойства. И хотя прислуживавшую леди девчушку он видел лишь во время общих трапез, в те минуты, когда перед застольем читалась молитва и Дайтон вместе со всеми повторял ее слова, странное существо пронизывало его долгим, словно недоумевающим взглядом. Дайтону казалось, что Патриция, словно животное, наделенное сверхострым нюхом, чует в нем врага, но сама не может осознать это чувство. Что ж, видно, в девчонке сидит бес, и ее счастье, что она молчит, не то он бы сумел постоять за себя и втолковать капеллану Нейуорта, что в дочь женщины, которой он покровительствует, наверняка вселился злой дух из тех, каких много водилось в языческие времена в этих землях, и недаром из всего населения замка она отдает предпочтение безбожнику Гарольду.
Однажды, объезжая владения барона, воины заметили нескольких всадников, гнавших в сторону Норт-Тайна стадо годовалых бычков. Джон Дайтон получил возможность убедиться, как быстры и хорошо обучены люди Майсгрейва. Оливер, мгновенно сориентировавшись, подал команду, и отряд из двадцати человек, разбившись на две группы, галопом понесся по склону, вынуждая грабителей свернуть к трясинам. Когда всадники поняли, что окружены, оставив добычу, они понеслись прочь.
