Несмотря на то, что Анну несколько раздражали властные холодные манеры леди Матильды, она постаралась себя сдержать. Эта женщина служила ее сестре, а Изабель, как никто, была щепетильна в отношении этикета и нарядов.
Прежде всего статс-дама велела доставить в покой Ан-ны лохань для купания, наполнила ее водой с добавлением миндального молока, порошка с запахом листьев лавра и отвара из листьев вербены, и, когда Анна разомлела от горячей воды и душистого пара, ее уложили на кушетку, и толстая банщица энергично растерла ее кожу пронзительно пахнущим розовым маслом. При этом леди Матильда все время оставалась рядом и не переставала твердить тоном наставника, распекающего нерадивого ученика:
– Конечно, жизнь в монастыре благотворно влияет на душу, но отнюдь не на тело. Ваши руки огрубели, мадам, а лицо и шея покрыты загаром, что вполне годится для какой-нибудь сельской красавицы, но отнюдь не для супруги властителя всего Севера, кожа которой должна быть белой и нежной, как лепесток водяной лилии. Хорошо, конечно, что вы так стройны, ибо аскетическая худоба теперь снова вошла в моду, а святая Катерина, покровительница девичества, стала самой популярной святой. Все наши леди отчаянно постятся, дабы приобрести грацию юных девушек. Брови ныне уже не выщипывают в ниточку, как ранее, но совершенно прекратили подкрашивать глаза. Правда, вместе с этим канула в прошлое и очаровательная мода моей юности – коротко подстригать ресницы. Хотя у вас, мадам, они так великолепны, что вам это только на руку… Ах, святая Катерина, отчего этот пес не может помолчать хоть минуту! От его лая голова раскалывается!
Анна слегка улыбнулась.
– Пендрагон просто в смятении. Он не привык к такому множеству гостей. Велите спустить его с цепи, и он тотчас успокоится.
– Это невозможно, ваше высочество! Этот гигант насмерть перепугает дам и, не приведи Господи, укусит кого-нибудь.
– Пендрагон добродушен, как щенок, и он тут же угомонится. К тому же он не цепная собака. Поскольку я намерена взять его с собой, ему придется привыкать к шумному обществу.
– Вы возьмете его с собой? Разве это не монастырский пес?
– Нет. Взгляните – это превосходный датский дог, собака для замков, а вовсе не для тихих обителей. К тому же это подарок моего… супруга.
Анна сделала паузу перед именем и, поймав внимательный взгляд леди Матильды, поспешила добавить:
– Моя дочь не простит мне, если я оставлю в Сент-Мартине ее любимца.
Девушка, расчесывавшая волосы Анны, замерла, с любопытством прислушиваясь. Леди же Матильда, словно пропустив слова герцогини мимо ушей, невозмутимо продолжила беседу.
Речь зашла об одежде, и статс-дама сказала, что траур по герцогу Кларенсу не так уж и обременителен для дам. В моде ныне темный бархат с различными отделками: мехом, кружевами, более светлой каймой и даже золототканой оторочкой, расшитой узором «гранатовое яблоко»
[28]
. Ожерелья и колье умеренной длины, почти охватывающие шею. Также популярны тонкие цепочки с различными подвесками, а вот длинные и массивные золотые цепи с узорами и драгоценными каменьями носятся теперь лишь мужчинами. Кольца в моде с мелкими камнями или вообще без них, носят их по нескольку на каждом пальце, надевая на обе фаланги. Однако ни в коем случае нельзя надевать кольцо на указательный палец, ибо сейчас это позволительно лишь мужчинам. Дама, носящая кольцо на этом персте, выказывает этим свою строптивость и дурной нрав. При дворе нередко смеются над провинциальными дамами, которые являются в украшениях по моде пятилетней давности.
Анна невольно взглянула на свое обручальное кольцо – маленькое, плоское, с небольшим, гладко отполированным молочно-голубым камнем, называемым лунным. И снова у нее мелькнула странная мысль, что Ричард загодя приготовил его, так как знал, что она станет его женой. Многое теперь казалось ей странным. И эти кольца, и то, как леди Харрингтон уклонилась от разговора о Кэтрин.
– Что вы сказали? – повернулась она к статс-даме, услышав краем уха слова на чужом языке.
Матильда сжала губы, на лице ее промелькнуло явное неудовольствие от того, что ее не слушают.
– Я сказала: vola il tempo – как бежит время. Многое изменилось, буквально за последние год-другой. Так что сейчас при дворе в ходу все итальянское, а вовсе не французское и бургундское, как ранее. Итальянские прически со сколотыми на затылке волосами, итальянские круглые тюрбаны и даже итальянские словечки и поговорки. Наши дамы учатся танцевать романеску, а молодые люди напевают итальянские канцоны. Из Италии добралась до нас мода писать портреты, читать языческих авторов и рассаживать в кадках под нашими прекрасными буками и дубами кривые лимонные деревца. Ко всему этому вам придется привыкать, ваша светлость, и я почту за честь помочь вам.
Слегка приподняв бровь, Анна иронически взглянула на леди Матильду. Ее веселила напыщенная снисходительность этой дамы.
– Addirittuza? Oh, com'e interessante!
[29]
Статс-дама не нашлась что ответить, а фрейлины еще ниже опустили головы над шитьем, чтобы скрыть улыбки. Анна сейчас же задала какой-то отвлекающий вопрос, дабы не заострять внимания на ситуации и не ставить Матильду Харрингтон в неловкое положение. Достаточно было указать ей ее место, но отнюдь не стоило портить с нею отношения, ибо еще многое следовало у нее разузнать.
Следующий день пролетел на диво быстро: Анна знакомилась с родословными семей Севера, дабы не попасть впросак на столь щепетильной почве, гербами и цветами северных лордов, а заодно училась новой походке – с чуть отведенными назад плечами и сложенными под грудью руками; запоминала нововведения в этикете, училась пользоваться при еде странным предметом, напоминающим маленькие вилы, на которые полагалось накалывать фрукты либо особо жирные куски мяса, чтобы не испачкать пальцы. Анна уже помнила, как зовут фрейлин, перезнакомилась с пажами и конюшими. Среди них были и молодые люди из знатных семей, и даже родственники герцога Ричарда. Эти любезные молодые люди не скрывали своего восхищения при виде новой госпожи. Все, кроме одного, на которого Анна невольно обратила внимание. Он был необыкновенно красив какой-то нежной девичьей красотой, – нередко свойственной юношам лет шестнадцати, но с герцогиней держался холодно, не стремился ей услужить и все свое время проводил, наигрывая на лютне и напевая итальянские песенки или французские лэ. Даже на заигрывания молоденьких фрейлин он не отвечал, предпочитая возиться со спущенным наконец-то с цепи Пендрагоном, а однажды Анна увидела его в окружении стайки сельских ребятишек, которым он вырезал из ивовых ветвей свистки.
Анна попросила одну из фрейлин напомнить имя юноши.
– О, ваша светлость, это юный Уильям Херберт, граф Пемброк. Он состоит оруженосцем герцога Ричарда, но еще не посвящен в рыцари. Его светлость давно взял Уильяма ко двору и долгие годы был его опекуном после гибели его отца – графа Пемброка. Он остался сиротой еще ребенком, а его матушка вскоре после кончины супруга оставила мир, уйдя в монастырь. Он обязан вашему супругу, миледи, буквально всем.
