И в самом деле, Ховард стал все чаще наезжать в маноры Глостера и даже подолгу гостить у него. Оба вельможи обменивались подарками, устраивали охоты, а в разговорах о политике высказывали сходные мнения.
Анна старалась теперь как можно реже видеться со старым графом, чьи откровенно алчные взгляды выводили ее из равновесия. Его сын, воспитывавшийся при дворе герцога Глостера, казался ей куда приятнее отца, но, как она заметила, юный Томас Ховард не обладал и сотой долей его решительности.
Дабы избежать встреч с графом Суррей, Анна отправилась в Шериф-Хаттон, близ которого шли воинские учения и куда стекались новобранцы. Почти каждое утро ее видели наблюдающей с седла, как солдаты с разбегу вскакивают на деревянного коня, сражаются с вращающимся чучелом или часами упражняются во владении мечом или стрельбой из лука и арбалета. Ратники недоумевали, а их командиры поглядывали на нее растерянно, когда эта затянутая в шелка герцогиня вдруг давала новобранцам дельные советы. Однако постепенно к ее присутствию привыкли, и солдаты даже начали с улыбками окликать ее, когда из утреннего тумана появлялась всадница на белом легконогом коне. В конце концов, она была дочерью знаменитого воина, да и ее бывшая свекровь полжизни провела в походах. Когда она наблюдала за лучниками, ей было особенно трудно сдержаться.
– Силы небесные! Да кто же так дергает тетиву! Да и ветер, ветер надо учитывать. Неужто не осталось под небом старой Англии тех прославленных метателей стрел, что решили исход битв под Креси и Пуатье? Клянусь святым Георгием, шотландские горцы засмеют вас, когда вы явите перед ними свое мастерство!
Кто-то из лучников задорно крикнул, что вольно ей советовать, мол, кто не умеет плавать, тот учит других. На шутника прикрикнули, но Анна уже соскочила с коня и, отбросив за плечи подбитые мехом рукава, взяла у первого же воина его тяжелый лук.
Вокруг вмиг собралась толпа. Однако дочь Уорвика не ударила в грязь лицом. Она стремительно выпустила одну за другой дюжину стрел так, что они, дрожа оперением, выстроились в прямую линию на мишени. В те дни, несмотря на то, что большинство солдат пользовались арбалетами, в войсках уже появлялись ручные кулеврины и аркебузы – последнее слово военной техники, немало новобранцев просили вооружить их добрым шестифутовым луком.
Ричарду доложили, что Анна ищет популярности среди ратников, и он остался недоволен этим. При встрече он обошелся с ней крайне сухо и категорически запретил посещать учения войск, аргументировав это свое решение тем, что недоволен ее поведением.
– Вы, Анна, должны поступать как женщина своего круга. Я хочу, чтобы герцогиня Глостер была достойна своего высокого сана, а не добивалась дешевой славы. Держитесь с простолюдинами благожелательно, если вам угодно, но они должны чувствовать, что вы неизмеримо выше их. Довольно и того, что ради вашей прихоти я терплю эту толстую дуреху-кормилицу.
Между тем столкновения на шотландской границе стали перерастать в открытую войну. Летом 1481 года шотландский граф Ангус вторгся в Нортумберленд и сжег крепость Бамборо. Осенью того же года Ричард и Перси совершили ответный рейд, однако несколько побед, что одержали англичане на границе, не разрядили обстановки. Теперь только и было разговоров, что о войне; англичане рвались в бой, а Ричард воодушевлял их своими полными яда речами, обращенными против шотландцев. У него поистине был дар внушать своим подданным едва ли не сверхчеловеческую отвагу. Когда Анна наблюдала за супругом в такие минуты, она испытывала чувство странной гадливости. Ей ли было не знать, как циничен на самом деле этот человек. Его способность перевоплощаться казалась ей почти демонической. Но разве сама она не ощутила на себе действие его магического обаяния?
Почти всю эту зиму Анна провела в Йорке. Ричард разъезжал по манорам, наблюдая за ремонтом пограничной крепости Карлейль, укрепляя гарнизоны пограничных крепостей. А когда началась дождливая, словно поздняя осень, весна, отбыл в Лондон. Вернулся он лишь в начале лета, утомленный и желчный.
– Лучше бы я не ездил туда, – говорил он Анне, грея у огня озябшие руки. – Этот одышливый боров, мой венценосный братец, позволил вспомнить свои былые военные свершения и решил сам повести войска на шотландцев. Гром и молния! У него едва хватает сил, чтобы передвигаться, и паж постоянно таскает за ним скамеечку, так как Эдуард не в состоянии и десяти минут провести на ногах. К тому же он и на Юге Англии не может удовлетворительно справиться с делами. Подданные ропщут, он требует все новых и новых доброхотных подаяний, якобы на нужды войны с Шотландией, а сам тратит золото на утехи двора. Нэд всегда не мог обойтись без того, чтобы не пускать пыль в глаза. Однако теперь наш красавчик стал столь безобразен, что придворные воротят нос и смеются у него за спиной, когда он по старой привычке начинает отпускать любезности молоденьким леди. Его фаворитка Джейн Шор (Бог весть, чем они теперь занимаются, когда вдвоем запираются в спальне) без конца требует все новых украшений и нарядов. Поистине, она дура, ибо другая уже сколотила бы себе изрядное состояние, а эта живет одним днем, как мотылек. Элизабет, та гораздо умнее. Она добилась невероятных привилегий для себя и своей родни – граф Риверс, только потому, что занят воспитанием наследника, получил титул правителя Уэльса, старший сын Элизабет, Дорсет, стал комендантом Тауэра; Эдуард Вудвиль теперь командует английским флотом. Даже Лайонел Вудвиль, не так давно ставший епископом Солсбери, ведет себя с главою английской церкви Томасом Буршье, словно тот у него на сворке – и старик безропотно выполняет любые его фантазии. Бог мой! А сам Эдуард тянет руки к моему Северу, и это в то время, когда в его доме правят бабы да выскочки. Полоумный сластолюбец, трухлявый пень, возомнивший себя Карлом Великим!
Анна отложила в сторону вышивание.
– Ответьте мне на один вопрос, Ричард. Отчего вы так ненавидите брата?
Ричард слегка повернул голову. Пламя камина слепило его, и он не сразу заметил, что Анна поднялась с кресла и теперь стоит по другую сторону от него. Какое-то мгновение она словно созерцала герцога без маски, видела того, кто обитал в глубине его души. Никакого намека на человечность. Изувеченное яростью чудовище, зверь во всей его сущности. Она догадывалась о его существовании, но мучительно стремилась убедить себя в обратном. Как жить, зная, что и она, и ее дети в полной власти у этого дракона. И она отшатнулась, торопливо схватившись за наперсный крест.
В тот же миг Глостер это заметил и сейчас же укрылся в себе. Он белозубо улыбнулся и манерно застонал.
– Господи, твоя воля, какой упрек! Осмелюсь, однако, напомнить, что между сестрами Невиль также не водилось особой любви.
Анна все еще дрожала, поэтому ответ ее прозвучал неубедительно.
– Мне трудно судить о чувствах Изабель. Я же никогда не испытывала вражды к сестре.
– Я тоже не ненавижу брата, – спокойно вымолвил герцог, переворачивая каминными щипцами прогоревшее полено. – Просто я перестал уважать его.
Молчание Анны было полно недоверия. Ричард стремительно обернулся.
