– Тут прямо под ногами могут оказаться ублиэты
[39]
, – тихо сказал Уильям. – Если не хотите окончательно увязнуть во мраке или угодить ногой в прорезь решетки, догоняйте Майлса Фореста.
Анна ускорила шаги, однако от страха не решалась выпустить руку Уильяма. Они шли так быстро, что, повернув, буквально налетели на Фореста, который возился с замком одной из камер.
– Клянусь раем и адом! – только и смог вымолвить он, когда перед ним неожиданно возникла женщина с разметавшимися волосами.
Анна также растерялась. Но тотчас из-за ее спины возник Уильям и с размаху хватил Фореста булавой по голове. Тот охнул, но устоял. Уильяму пришлось ударить еще раз, затем еще, пока двигавшийся на него с выпученными глазами палач не рухнул на землю. Но и тогда юноша не мог остановиться, пока Анна не повисла на нем.
– Довольно! Слышишь, довольно!
Уильям тяжело дышал. Анна наклонилась над телом.
– Слава Богу, у него башка, что боевой шлем. Давай, помоги открыть дверь, и мы втащим его вовнутрь.
Однако втаскивать Фореста Уильяму пришлось самому, ибо едва они оказались в круглом, освещенном догоравшими в очаге поленьями помещении, как Анна метнулась к висевшему на ремне с кованым крюком Ричарду Грэю. Юноша был наполовину раздет, лицо его являло собой запекшуюся кровавую маску, волосы слиплись от пота и крови, а на животе длинными полосами была содрана кожа. Сын королевы Элизабет был без сознания.
– Уильям, помоги мне! Я не могу его снять.
Херберт в молчании перерезал ремень, на котором висел Грэй.
– Господи, да не умер ли он? – испугалась Анна, когда после нескольких безуспешных попыток им не удалось привести несчастного в чувство.
Ее вновь охватила дрожь. Сын ли он Филипа или нет, ее безраздельно захлестнула волна нестерпимой жалости. Еще утром, когда этого юношу в цепях доставили в замок, он был красив и держался с достоинством. Сейчас же он стал похож на кусок кровавого мяса, лицо было изуродовано до неузнаваемости, и что было говорить о сходстве с…
Смочив в стоявшей у двери кадке полосу, оторванную от рубахи, Анна стала осторожно омывать его лицо. Уильям тем временем возился с Форестом.
Анна лишь мельком видела, что он прикрутил палача ремнем к деревянному топчану, а затем, поскольку мрак сгустился, подбросил несколько поленьев в очаг.
– И что теперь вы намерены делать? – спросил он, подходя к Анне. – Тирелл приказал отдать его лекарю. Что нам тут делать, Анна? Мы ничем ему не поможем. К тому же пора уходить.
Анна сердито взглянула на него.
– Порой ваше здравомыслие меня раздражает. Поймите, я должна была ему помочь, должна была с ним поговорить.
Уильям пожал плечами.
– Поговорить? Сомневаюсь, что нам удастся привести его в чувство. Безумием было идти сюда. Надо возвращаться, пока Тирелл не поднял тревогу.
В этот момент Грэй слабо застонал, приходя в себя, и Анна больше не стала слушать доводов Уильяма. Отяжелевшие, слипшиеся от пота и крови веки приоткрылись, и на Анну взглянули глаза Филипа Майсгрейва. Она заплакала.
– Бедный мой! Что они с вами сделали!
Юноша в первое мгновение подался к стене, глядя на Анну со страхом и ненавистью.
– Что вам еще нужно? Я все сказал.
Говорил он с трудом, тяжело дыша. Потом, видимо, разглядел заплаканное лицо женщины.
– Кто вы… – прошелестел разбитыми губами Грэй.
– Вы не помните меня?
– Если бы это происходило не здесь, я принял бы вас за супругу этого демона Глостера.
– Увы, сэр Ричард, это я и есть.
Он закрыл глаза.
– Оставьте меня, миледи.
Анна продолжала плакать.
– Бедный мой мальчик. Уильям, не сможем ли мы унести его отсюда?
Херберт пожал плечами.
– Неплохо было бы также дать ему коня, охранную грамоту и приказать Тиреллу опустить мосты Понтефракта.
– Ты недобр, Уил… Мы должны ему помочь.
Грэй снова приоткрыл глаза.
– Если хотите помочь, убейте меня. Убейте, не дайте им вылечить меня, чтобы затем возвести на эшафот и отрубить голову.
– Что вы говорите, Ричард Грэй! Я буду просить за вас своего супруга!
Он впервые взглянул на нее с интересом.
– Не стоит. Просить вы должны не за меня, а за маленького короля Эдуарда. Говорят, Глостер считается с вами.
– Настолько, что сделал узницей Понтефракта. Я даже не знаю, что нынче происходит в Англии. Тирелл сказал лишь, что ваша матушка повелела везти короля из Ладлоу в столицу, дабы воспрепятствовать Глостеру стать лордом-протектором. И еще – что вы хотели поднять против Ричарда мятеж и вас с графом Риверсом схватили.
Она осторожно отерла влажной тканью сочащуюся из уголка его рта кровь. Юноша закрыл глаза и заговорил глухо, однотонно:
– Ваш муж вознамерился погубить мою семью, мою мать и моих братьев. Он чудовище. Это по его приказу меня пытали, чтобы я открыл, где Вудвили спрятали оружие на случай выступления против Глостера. И я – да простит Господь мне мою слабость – я сказал им это. Теперь ваш супруг, миледи, вполне может обвинить мою мать, Дорсета, всех Вудвилей в намерении посеять смуту в стране.
«Они и в самом деле готовы были это сделать, – думала Анна, утешая Грэя. – Не знаю, на что решилась бы я на месте королевы, если бы мой сын оказался в руках такого человека, как Ричард Глостер».
Уильям тронул ее за плечо.
– Миледи, нам пора уходить. Тирелл наверняка обнаружил стража и, возможно, уже поднял тревогу.
Анна понимала, что он прав. Они ничем не помогут Грэю, а на себя могут навлечь гнев герцога. Она вздохнула и стала поудобнее устраивать на ложе несчастного лорда.
– Я сделаю все, что в моих силах, Ричард. И да поможет мне Бог.
По лицу Грэя заструились слезы, и сейчас же он застонал от боли. Анна склонилась над ним, баюкая, как ребенка.
– Ну зачем, зачем, мой мальчик, вам надо было вмешиваться в эту историю? Разве последняя воля покойного короля не гласила, что Ричард Глостер должен стать лордом-протектором?
– Глостер похитил епископа Стиллингтона, – сквозь судорожные всхлипывания проронил Грэй. – Мы искали его по всей Англии, но епископ Батский исчез, а охраняющие его люди утверждают, что это дело рук слуги Глостера – Роберта Рэтклифа.
– Стиллингтон? – Анна и Уильям невольно переглянулись. – Епископ Батский уже около месяца содержится в Понтефракте.
Грэй затаил дыхание.
